Баньку я истоплю, припасу и березовый веник.
И на кутник дощатый постелю колдовскую траву.
Неуемных страстей, свежей рифмы блуждающий пленник.
В белом облаке пара, иль в тумане полей утону.
По которым бродил, с юных лет и пахал их и сеял.
Урожай получал и в могущество верил страны.
Затерялась в лесах деревенской судьбы Одиссея.
Где стеной стоял хлеб, виноватый хожу без вины.
Разорили колхоз, мою, дачникам продали хату.
И начало двухтысячных со слезами забыть не с руки.
И в рубашке льняной, здесь в краю льняном, славой богатой.
Льны густые не мять, с новым лесом шумят сорняки.
Угорею с тоски, а костей пар не ломит, годится!
Жар для баньки, пригнусь! И в ушат окунусь с головой.
И горячее тело обожгу вмиг холодной водицей.
Зла
Угар из мозгов уберу, как и мыслей всех сумрачных рой!
И от грязи и пота злых лет в новом веке отмоюсь.
От чужих всех грехов, зла людского, лукавых обид.
В пьяном запахе трав задремлю словно кот, успокоюсь!
Пусть в распаренном теле, душа жаждой мщенья горит.
Словно ангел с небес, простыней и накроюсь, весь белый.
И шатаясь как пьяный несмело шагну за порог.
Сам себе нынче бог, стану чище душой я и телом.
Позабыв обо всем, чем тревожится прежде вдруг мог.
Освежит тело сон и проснется былое желанье.
Успокоится пульс, все недобрые думы тесня.
Пред иконой открою Всевышнему чувств светлых тайны.
А для верных друзей припасу дорогого вина!
Михаил Петров