В Донбассе
Летом, в июне 1942 года, немецкие войска прорвали нашу оборону под Воронежем и южнее. Фашистские танковые колонны двинулись на Сталинград и к югу, вдоль Дона, на Кавказ. Наша дивизия из-под г. Ворошиловграда отступала на юг к Ростову-на-Дону – в арьергарде, прикрывая отступление массы войск разных армий и частей. Где-то около г. Новошахтинска в июле 1942 года мой взвод шёл в авангарде колонны нашего полка. Погода стояла жаркая, солнце клонилось за полдень. Малопроезжая полевая дорога вела к небольшому селению, притаившемуся в котловине. Здесь протекал узкий, с тёмной водой ручей, а за ним местность и еле заметная дорога шли на подъём. Не доходя до деревни метров 100-200, я услышал команду боевого охранения: «Слева немецкая колонна!» Фашистская колонна бронетранспортёров и автомашин с танком впереди двигалась параллельно с нами, в том же направлении, на расстоянии 500 метров от нас! Даю команду – и первое орудие выехало вперёд, где был лучший обзор, и открыло огонь в бок танку. Второе орудие открыло огонь по машинам. Загорелись две автомашины, потом задымился танк, а дальше, как и требуется на войне, заговорили пулемёты, миномёты и сзади идущие орудия полка. От внезапности стройная фашистская колонна рассыпалась и повернула назад, отстреливаясь из автоматов. Вскоре появился фашистский самолёт-разведчик, прозванный фронтовиками «костылём». Когда мы оказались на высокой местности, над нами стали кружиться «мессеры» и обстреливать с бреющего полёта. Вся наша колонна открыла огонь из винтовок и автоматов. Заходя следующим кругом с хвоста колонны, самолёты оказывались очень низко над нами. Мой командир орудия Курамбаев развернул пушку навстречу «мессерам» и открыл огонь осколочными снарядами. Сбить их не удалось, но лётчики почувствовали опасность. Больших потерь у нас не было. А слева в низине горело несколько костров от вражеской колонны.
Мы продолжали свой маршрут. Вскоре справа к нам присоединилась большая колонна артиллеристов без орудий. Оказалось, что у них были орудия большого калибра, а тракторы без горючего. Как и что у них произошло, я не знаю. Нам они сказали, что мы молодцы, не растерялись. Наш полк, дивизия и много других разных дивизий и воинских частей под непрерывной бомбёжкой и обстрелом, отбиваясь от танков, двигались на юг к Дону и далее на Кавказ.
И нужно отдать должное работникам войсковых штабов. Несмотря на сложную обстановку на фронтах, все документы, а также и наградные листы исполнялись и сохранялись. Находясь в госпитале в г. Ереване, я узнал из письма с родины, от сестры, что я награждён орденом Красной Звезды за бои по защите Донбасса от фашистских захватчиков.
В предгорьях Кавказа
Немецкая колонна из ложбины у хутора выскочила внезапно. Мы не успели развернуть свои орудия, как были обстреляны. Пулемётная пуля попала мне в ногу, разорвав мышцу. Я упал. Стёпа Никольченко бросился ко мне, но я крикнул ему: «Сержант, выводи взвод. Быстро. Я уж как-нибудь».
Кое-как перевязал рану, но бинт сразу же намок от крови. Наложил сверху него портянку и натянул сапог. И вот, с трудом пробравшись сквозь высокую кукурузу, преодолевая боль в ноге, я вышел к дороге Черкесск – Пятигорск. Она была пустынна. Солнце давно скрылось за горной грядой, стало темно и прохладно. Присел на обочине. От усталости и потери крови ослаб, тянуло в сон, да и голод давал о себе знать. Незаметно я задремал. Проснулся от скрипа колёс и громкого разговора на русском языке. Рассмотрел, что ехали две брички. С трудом встал и вышел на середину дороги. И сразу крик: «Стой, ни с места!» Ко мне бежали солдаты с автоматами. В лицо ударил свет ручного фонарика.
- Руки вверх! Хенде хох! – скомандовал хозяин фонарика.
- Да, свой я, ранен, помогите добраться к своим, - уверял я военных.
- Документы! – властно приказали мне. Выполнил это требование.
- Садись на вторую бричку, а наган отдай мне, - новое требование.
Во мне закипела такая злоба, что я готов был броситься на человека с фонарём.
- Оружие не отдам.
- Тогда сдай патроны.
- Нет, - стоял я на своём, - вас же много, а я один. Убежать не сумею. Дайте пить. И едете вы не туда. В Пятигорск недавно немцы прошли.
- Товарищ старший лейтенант, - послышался чей-то голос, - поедемте, мы его на мушке будем держать. Бойцы помогли мне сесть в бричку, туда же сел и старший лейтенант. Я стал объяснять ему положение на этом участке, но он меня не слушал, считая немецким шпионом. В это время нас обогнала машина, но не проехав и 300 метров, взорвалась. Навстречу нам потянулись нити трассирующих пуль. С бричек всех как ветром сдуло. Но мне удалось удержать возницу и крикнуть ему, чтобы он поворачивал назад. За нами повернула и другая бричка. Метров через четыреста остановились, скоро подбежали и остальные, и мы поехали в Черкесск. Колеса бричек зашуршали по гравию. Я забылся и заснул.
- Товарищ лейтенант, - слышу , еще не очнувшись от сна, вот санитарная машина, вам на ней лучше. Мне помогли сойти, и брички уехали, растаяв в ночной темноте. Но мне не повезло. Машина была без резины, шофёр заканчивал ремонтировать мотор. Вот он зачихал, зачихал, потом заработал спокойно. Но ехали мы недолго. Мотор встал окончательно. Пошли мы с шофёром пешком, его врач послал за подводой, чтобы забрать барахло, что было в машине вместо раненых солдат. Шофёр ушёл вперед, а я медленно захромылял по дороге. Наконец-то показался Черкесск. Там пели петухи, спешили женщины с сумками, встретился парень в черкеске с глазырями, захотевший купить у меня наган. Никаких военных я не нашёл, только нашёл медсестру с раненой рукой, но нам с ней оказалось не по пути. Пошёл на окраину, надеясь найти какой-нибудь транспорт. И тут из-за угла одного домика выбежал человек в синем комбинезоне с измазанными маслом лицом и руками.
- Товарищ лейтенант, вы куда?
- Куда-нибудь, только к своим.
- У меня есть газик, только что отремонтировал, бензин есть, а куда ехать – не знаю.
- Вот и хорошо. У меня есть карта, язык на месте, поехали. А город уже начали обстреливать немцы. Шофёр, звали его Коля, помог мне забраться в кабину, и мы помчались с ветерком навстречу горам, надвигающимся на нас и спереди, и с боков. Где-то под Нальчиком, на контрольном пункте меня усадили в другую попутную машину, а Колю направили в потерянную им часть. И вот я на станции Беслан. С помощью шофёра я кое-как выкарабкался из кабины и направился к одноэтажному кирпичному зданию, на котором висел флажок с красным крестом. Здесь я хотел обработать рану на ноге и забинтовать покрепче. Но никаких медиков тут не оказалось. На железнодорожных путях стоял эшелон, на вагонах которого виднелись санитарные эмблемы.
- Вот то, что мне нужно, - обрадовался я, - уж здесь-то мне помогут. Опираясь на палку, еле ковыляя, я дошёл до вагонов. Военный со шпалой в петлицах (капитан) и звёздочкой на рукаве давал какие-то указания девушкам в белых халатах. Чётко, по-уставному, я обратился к нему и попросил устроить меня в вагон.
- Нельзя, - отрывисто произнёс он, бросив на меня холодный взгляд, и отвернулся. Потом добавил, видя мой недоумённый взгляд. – У меня едут люди в госпитальной форме, а вы грязный. Он взялся за поручни и вошёл в вагон. Я упал духом. И тут откуда-то сверху услышал голоса: «Давай сюда. Залезай». Поднял голову и увидел , что на крышах вагонов сидят люди в военной и гражданской одежде.
- Ну куда мне по крышам лазить с разбитой ногой, - махнул я рукой и заковылял вдоль вагонов. На ступеньках девятого вагона стояла медсестра. Я заискивающе попросил её пустить в вагон.
- Девушка, милая, долго ехал на попутках, чувствую себя отвратительно, жажда мучает, крови много потерял, - уговаривал я медсестру. Она сначала помолчала, окидывая меня взглядом, потом протянула руку и тихо сказала: «Побыстрее, сейчас поедем». Так благодаря доброте и отзывчивости сестры Сони , я оказался в вагоне. Потом она обработала мне рану, забинтовала её, дала чистое госпитальное бельё, устроила дополнительное место из двух табуреток и досок. И доехал я так до Еревана, где попал в госпиталь.
8 сентября 1942 г. Ереван. Госпиталь.
Закавказский фронт
19 ноября 1942 года, мы три лейтенанта и капитан – выехали поездом из города Еревана. В купе вагона коротко, по-фронтовому, познакомились. Все оказались из разных родов войск, но у каждого одно желание: найти свою часть. Вещей у каждого мало. Только двое имели шинели. В руках сумки и планшетки. У меня - сумка от противогаза, хранящая письма и бритву, дневник и географическую карту Кавказа, а на широком простом ремне висит наган. У всех имеются справки о выздоровлении из эвакогоспиталя № 2469. После воспоминаний о разных эпизодах войны и ранениях лейтенант Онуприенко спросил, обращаясь ко мне:
- А как ты сумел сохранить личное оружие?
- В госпитале я его хранил под постелью, – ответил я.
Итак, мы направляемся в Тбилиси, в отдел кадров Закавказского фронта. Пассажирский поезд движется медленно. Слева, очень близко, турецкая граница. От Ленинакана дорога ведёт на восток, потом на север – и вскоре мы въезжаем в Грузию. В Тбилиси ночуем у знакомых капитана Смирнова. В отделе кадров, в большом красивом здании, где нас, прибывших из разных мест, собрали, мы узнали, что 19 ноября наша Красная Армия перешла в большое наступление под Сталинградом и успешно продвигается вперёд. Все мы ликовали и радовались за своих боевых товарищей, дерущихся с врагом у великой реки Волги. Но никто из нас не мог знать, что этот день – 19 ноября – войдёт в историю как праздник «День ракетных войск и артиллерии». На справке из госпиталя, которую я предъявил в отделе, в верхнем левом углу появилась резолюция: «Черноморская группа войск».
Итак, снова в дорогу. Поезд с небольшим количеством чистых зелёных вагонов идёт на северо-запад. Из окна вагона любуюсь природой Закавказья. Где-то около города Очамчира выезжаем к морю. Слева открывается безбрежная водная равнина, а справа - горы, горы, уходящие вершинами в серые облака. Проезжаем Сухуми, Гагры – и тупик. ночь коротаем на вокзале, утром, на попутных машинах едем в Сочи. Здесь продовольственный пункт. В комендатуре нам дали адрес для ночлега. Мы, три лейтенанта, весело двинулись на улицу Войкова, дом № 12, квартира № 7. Хозяйка квартиры – старушка, приветливая, хорошо и аккуратно одетая, добрая и любопытная. После распределения коек мои товарищи вышли подымить, а я заинтересовался фотографиями в рамках, висящими на стенах нашей комнаты. Внимательные глаза хозяйки наблюдали за моим занятием. Потом она ушла в свою комнату и вскоре вошла, неся в руках толстую, в деревянных корках книгу. Подойдя ко мне, подала её и тихо ласковым голосом сказала:
- Посмотрите. Надеюсь получить от вас то же, - и вышла из комнаты. Книга, как оказалось, больше чем наполовину исписана разными почерками. Это были отзывы людей разных профессий, которые при разных обстоятельствах ночевали или проживали здесь, в этой комнате. Среди разнообразных записей попадались отзывы даже знаменитых наших артистов. Я тоже оставил свои зарифмованные пожелания. Наш ночлег прошёл спокойно. Хорошо отдохнувшие, мы вышли к морю. Погода стояла тихая. Перед нами расстилалась серая, бескрайняя водная гладь, где-то далеко она соединялась с серым небом. А там находилась земля, с которой пришли враги и топчут нашу родную землю. Разве мог я знать, что после войны буду стоять на противоположном западном берегу Чёрного моря, на той же 44-й параллели северной широты, на румынской земле, в городе Констанце!
От Сочи нам пришлось передвигаться на разных гружёных машинах. Погода портилась. Падал сырой густой снег. Штаб группы располагался в Лазаревском. В XIX веке это было укрепление Псезуапе. Здесь 15 августа 1839 года умер поэт-декабрист Александр Одоевский, который из ссылки писал Пушкину, на его послание декабристам, ответ: «Струн вещих пламенные звуки…». А ведь умер он молодым, 37 лет. От этого штаба разные машины с разными приключениями довезли меня к месту назначения: 108 отдельный, гвардейский, истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион, 9-й десантной гвардейской бригады, 18-й армии.
В тесной землянке, не приспособленной для долгого проживания, я представился командиру дивизиона старшему лейтенанту Колоскову. Он долго, внимательно рассматривал меня с ног до головы и как будто про себя сказал:
- Разве они не в курсе, что у нас штат полный?
- Если я лишний, отошлите обратно, - с удивлением и с какой-то обидой ответил я.
- Нет, нет … Вы нужны, нужны, - твёрдо и весело заговорил старший лейтенант и встал. – Пойдемте, я вас представлю батарее. У нас мало кадровых артиллеристов. Командиром батареи был старший лейтенант Харитонов, среднего роста, плотный, гордый и замкнутый. Простым, душевным и привлекательным оказался политрук Изосов – из Горьковской области. Командиры взводов и красноармейцы были разных возрастов и национальностей. Эта бригада, 10-го гвардейского корпуса, недавно вышла из боёв и находилась на отдыхе, пополняясь личным составом. Продолжались обычные занятия. Здесь в горах западного Кавказа , мы встретили новый 1943 год.
Константин Уваров
