На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Пучеж и его жители

334 подписчика

Егоров Александр Михайлович. На Соловецких островах

   Прибыли мы на Соловецкие острова в мае 1942 года. На  островах размещался учебный отряд Северного флота. В состав отряда входили школы: связистов, электромехаников и объединённая школа сигнальщиков, рулевых, поваров и по другим специальностям. Меня зачислили учиться на рулевого.

   Тогда уже немецкие самолёты навещали Белое море и было много случаев обстрела наших транспортов,  и даже, один был затоплен прямым попадание бомбы. Немецкие самолёты навещали и Соловецкие острова. Немецкое командование не разрешало свои лётчикам бомбить Соловецкий кремль и монастырь. Они хотели взять его целёхоньким. Летали очень низко и «поливали» из пулемётов все кремлёвские территории и прилегающие к кремлю зоны. Кто не успевал укрыться, становился жертвой этих налётов.

   Нас, новичков, расположили в лесу.  Там для себя мы строили добротные землянки, тёплые и крепкие. Всё было почти, как в корабельных кубриках. Немцы налёты делали почти каждодневно, но бомбы сбрасывали больше в залив или в Святое озеро. Наши землянки были хорошо замаскированы.

Затем пошли учения.

В учениях, как в бою,

Нас согревала дружба –

Такой уж не найду.

С тревогой поднимали,

То было сотни раз,

К нам «мессеры» летали

С норвежских разных баз.

   Теории мы учились в кремле, а практике в заливе на шлюпках, а на катерах же ходили в открытое море. После занятий и на занятиях, а также на обед и с обеда ходили всегда строем и с песней. У каждого взвода была своя песня. Старались запевать песню, а припев петь всем взводом. У нас во взводе было две песни.

   В 1942 году 2-го июня мне из дома пришло известие, что у меня 29 мая умерла мама, которая работала в больнице в заразном бараке. И после заражения вскоре умерла от тифа. Ехать домой не было возможности, так как была нелётная погода, хотя меня командование отпускало. Настроение, конечно же, было очень подавленное. А тут еще частые налеты немецких истребителей, а у нас в то время на острове не было даже зениток и никаких пушек. Были орудия только на учебном «морском охотнике», а в основном – винтовки, пистолеты и пулемёт марки «Максим».

   К осени нам поставили зенитные установки, а так же самолёты на расширенный и замаскированный аэродром. Вот тогда немецкие самолёты престали снижаться и после боя часто оставались в морской пучине. Немцы свои бомбы сбрасывали довольно с большой высоты, но также в залив и в Святое озеро. Святым оно называлось потому, что кремль строился, судя по преданиям, из материала, взятого именно на этом месте. После образовалось озеро, наполненное пресной водой из других озер, соединённых каналами.  В преданиях говорится, что на этом озере при священных литургиях монахов, вызывающих святого духа, был Святой островок, выходящий из воды, а затем после окончания литургии уходил под воду.

   Однажды по дороге я шёл вдоль восточной стены кремля. Справа – Святое озеро. Оно отделено от дороги крепкой деревянной красивой оградой с перилами, на которые можно было облокотиться и посмотреть, как плавают в озере различные красивые рыбки. А по другую сторону озера начинался лес и развилка дорог: на запад – на Савватьево, на север – на Ребалда, на восток – на Муксалма. У поселка Савватьево находилась школа юнг Северного флота и   гора Секирная, на вершине которой расположен Соловецкий маяк.

   Однажды я услышал Соловецкий духовой оркестр, когда проходил с дежурства от электростанции. Я подумал, что вот в такой оркестр я бы пошёл, но затем как-то всё забылось. Очень много было различных занятий по специальности. Помню, взвод разучивал песню, а концовку пели неправильно. Я сказал взводному, и после этого он решил, чтобы я был запевалой. Затем стали разучивать песню-марш Дунаевского «Марш энтузиастов». Я запевал, а взвод подпевал мощно и звонко:

Нам нет преград

Ни в море, ни на суше…

   В выходные дни мы летом часто ходили в лес по одиночке, а также и взводом, запасали ягоды для отряда на компоты, особенно чернику и голубику. Природа на острове очень разнообразная. 

   У меня в глазах и сейчас все эти  Соловецкие леса, озёра, отлогие и крутые берега, а над морем порой висит малиновый круг заходящего солнца. Из разодранных розовых туч как бы течёт нежная яркая краска, она заливает своими цветными тенями синие площади воды и подступает к береговой извилине, где в окнах зданий видны были лица юнг.  Школа юнг была сформирована из юношей 15-16 лет и входила в учебный отряд Северного флота.

   Природа природой, но война продолжалась. Мы с баритонистом Дёмичевым чуть не попали под бомбу, но нам повезло, она не разорвалась. Возможно, именно она и стоит теперь перед зданием отряда в качестве экспоната. 

   Меня однажды пригласили в музкоманду. Начальник, он же дирижёр, спросил меня на каком инструменте я играл. Я сказал, что на любом, кроме деревянных – кларнеты и другие. Он говорит: "А какой твой любимый инструмент?» Я сказал, что баритон.  Мне принесли баритон. Достал я тогда маршевую книжку и открыл марш «Вратарь». Я довольно хорошо его сыграл, потому что мы его часто играли на стадионе в Пучеже. Он пролистнул две страницы и открыл марш  «Старый друг». Я его тоже играл дома. Он сказал: «Великолепно, можем завтра оформить переводом». Но мне хотелось окончить учебу, пройти практику и теорию по матросским дисциплинам. Но вот пришла осень, экзамены прошли и меня перевели в музкоманду.

   На праздник Октябрьской революции 7-го ноября я уже играл своему взводу на плацу, а всех выпускников после праздников отправили в г. Мурманск для прохождения дальнейшей службы. Их там, вероятно, расписали по кораблям. На острове из пучежан больше никого не осталось, но я был в хорошем коллективе. Ко мне относились уважительно, мой начальник даже звал меня Егорушкой. Мы много ездили по другим островам и гарнизонам, выступая с духовым оркестром, а также и с эстрадным коллективом.

   Весной 1943 после очередного выступления мы шли на шлюпке. Сильный, порывистый ветер гнал большие волны. И вот уже на повороте в залив надо было набрать приличную скорость и перекинуть носовые паруса (кливера) на правый борт, дать поворот и набрать скорость. Но этого не получилось. Шлюпка затормозилась, в один момент ветер рванул по парусам, шлюпка перевернулась, и мы оказались в ледяной воде. Часть инструмента утонула. Барабан ветром унесло в залив к берегу, там его из воды и достали. С берега нас заметили и выслали катер. Нас всех повылавливали и подняли на борт катера. Махом доставили на берег. В отряде старшина на всю команду выдал спирту. Выпили разбавленного спирта по стакану и в кровать под два одеяла. Место, где перевернулись, приметили. На другой день водолазы все инструменты достали, но они уже были изъедены солёной водой и для игры были уже непригодны. С нами же всё обошлось благополучно, если не считать простуды. А у меня долгое время выходили на теле фурункулы и заболели почки, пришлось полежать в госпитале, встал даже вопрос о переводе меня на Черноморский флот, но в военное время  сделать это было трудно. Наш капельмейстер загоревал, где же взять инструменты? Я сказал, что мог бы попробовать что-нибудь отремонтировать. Дело в том, что когда мне было 15 лет, у нас в Пучеже в рабочем клубе ремонтировали инструменты братья Панюшенко из Горького. Я многому у них научился и даже обжимал бочата, правил вмятины и паял. В общем, начальник спросил, что мне нужно для ремонта.  Я сказал, что нужен паяльник, кислота, олово, металлические подшипники (шарики), разные молоточки, дуги и помощник. Всё мне это нашли, помощника выделили, и вот пошла работа. Сначала я взял большие инструменты: басы, баритоны, а затем  альты, тенора. За две недели мы с подручным часть инструментов отремонтировали, а затем в течение месяца и остальные. В общем, за весь это ремонт я получил «большое спасибо» от своего капельмейстера, благодарность в приказе от командира отряда и отпуск на родину на 15 суток. Вот это да! Вот счастье-то!

   Когда ребята узнали об этом, то они одели меня во всё новое. Старшина выписал сухой паёк на 15 суток и плюс 5 килограммов муки (белой), да и ребята кое-что подкинули. В общем набралось килограммов 15 груза. До дома добраться мне надо было пятеро суток, получалось на дорогу десять и пять – дома, но всё равно хорошо. В то время даже раненых с фронтов почти не отпускали, а я с Севера здоровый приехал, да дома мне военком продлил отпуск на пятеро суток.  Отпуск я провёл отлично. Побывал у всех сестёр, у знакомых.  Был в клубе и даже с баянистом Шипковым играл на танцах. В отряд я вернулся с гостинцами, привёз лук и чеснок от цинги и сладкую выпечку, которую приготовила младшая сестра Шура.

   Однажды во время дежурства мы - Н.Дёмичев из Сталинграда и В.Кузнецов из Москвы решили проверить, что находится за глухой стеной в конце коридора. Разобрали кладку и обнаружили коридор 2 метра шириной и 2 метра высотой. Взяли фонарик и обследовали этот коридор. В его конце обнаружили штабеля мешков с мукой. Из кубрика взяли две наволочки и наполнили их мукой.  Лаз в стене мы замуровали и даже забелили известью. Все это долгое время держали в тайне, а затем рассказали старшине, а он – по инстанции выше.

   В конце 1943 года приехала на Соловки из Москвы государственная комиссия, чтобы собрать отряд из моряков на фронт в количестве 1200 человек, непосредственно в г. Мурманск для пополнения бригады морской пехоты. Поснимали даже с боевых точек, а нас, музыкантов, расписали на их места. Когда пришло новое пополнение, то через некоторое время  опять перевели нас в команду заниматься своим делом. Так генерал-майор Броневицкий сохранил духовой оркестр. Позднее поступил в отряд приказ командующего Северным флотом адмирала Головко, чтоб ни одного музыканта на фронт не списывать.

    В 1943 году в конце августа командование отряда обратилось к начальнику музкоманды с вопросом заготовки дров для отопления зданий школ отряда, а также электростанции, госпиталя, санчасти и здания командования отряда. По заготовке был назначен старшим Н. Дёмичев и он же отобрал ещё 7 человек, среди которых был и я. Нам выдали сухой паёк на трое суток. Для заготовки был выделен катер, шлюпка, тросы, топоры, пилы и другое снаряжение. Катер нас доставил на Заяцкие острова. Катер мы отпустили, он должен был придти за нами через два дня. Прибыли мы на остров во время прилива, а в это время заготавливать бревна невозможно. Надо было подождать отлива.  Дело в том, что около острова  брёвен было очень много, и вот, когда начался отлив, мы стали подгонять бревна к основному месту, где стали формировать плоты в три и четыре наката. В общем, к вечеру смогли заготовить две такие плитки.

   Дело уже шло к ночи. Мы разожгли костёр, наварили птичьих яиц, сварили кашу,  скипятили чай и, подкрепившись, улеглись в шлюпке спать. Утром принялись опять за дело. И вот, когда последний плот  в четыре наката был готов, решили отвести его в головную часть. Это поручили сделать мне, как волгарю. Но позабыли сказать, что тут между островами сильное течение, а я не знал. И вот, отталкиваясь шестом, я стал заводить плот – и вдруг плот развернуло и понесло в сторону моря, ребята же остались далеко. Когда они это увидели, побежали к шлюпке, но пока собирались меня быстрым течение отнесло километра на два-три и они меня потеряли из виду. Когда стало темнеть и я остался один на один с водой, то конечно же, немного струхнул. Хорошо, что погода была тихая, полный штиль. На счастье у меня были спички и, чтобы не столкнуться с каким-либо транспортом, я собрал щепки, бересту и разжёг небольшой костёрчик. Тут я вспомнил, что на Волге мне часто приходилось ночью быть одному на гружённой дровами лодке, да ещё привязанный плот за собой тянул, да и погода бывало много хуже. Это всё меня как-то успокоило. Утром меня нашли и сняли, а плот оставили. Н. Дёмичев очень хорошо знал течения моря и говорил, что во время прилива могло бы пригнать плот к островам. К вечеру пришёл катер и все 9 плотов повёл и нас вместе со шлюпкой. Решили этот случай никому не рассказывать, а то Дёмичеву это грозило выговором.

   Конечно же, для отряда этого леса было мало и нас опять послали заготовить еще 10 плотов. Так мы оказались на острове Анзер. Над островом возвышается гора Голгофа, на вершине которой стоит церковь, которая была переоборудована под маяк. На острове жили две семьи, которые и обслуживали островные маяки. В первый же день мы заготовили три плота. Но нам не повезло: утром поднялся ветер, и штормом наши плоты разбило и разбросало на глазах как спички. Когда в последующие дни нам всё-таки удалось заготовить все плоты, то стали молить Бога, чтобы погода стояла хорошая. По приходу на базу мы получили благодарность от командования отряда.

   В конце 1943 года и в начале 1944 года мы музкомандой  много занимались, разучивали репертуар наших русских и советских композиторов. И вот в конце февраля мне довелось исполнить соло с оркестром «Арию Ленского». После окончания арии встаёт генерал-майор Броневицкий,  подходит к авансцене, жмёт мне руку и говорит: «Спасибо за игру, приноси рапорт на отпуск». И я снова получил возможность побывать дома в Пучеже.

А. Егоров, газета «Пучежские вести» от 29 апреля 2000 года.

Картина дня

наверх