Зимой светает поздно. Но, постепенно завоёвывая небесное пространство и разгоняя чернильную темноту, над зубчатой линией леса появляется бледная розовая полоска. Мир просыпается, и мне не нужен будильник, чтобы понять и почувствовать: за окнами уже светло. Весёлым, звонким пением возвещают об этом слетевшиеся к кормушкам птицы.
Одни сидят высоко на ветках, другие уселись чуть ниже, а третьи, устроившись на карнизе и, смешно нахохлившись, заглядывают в окна. Шум и гам слышен даже через двойные рамы, и я понимаю: пришло время для птичьего пира. Две кормушки, покачивающиеся на колючем морозном ветру, пора наполнить любимым птичьим лакомством: хлебными крошками, пшеном и семечками. А синички ждут своего угощенья – сала, кусочки которого привязываю к обледеневшим веткам берёзы.
В особенно морозные дни слетаются к кормушкам и серенькие пронырливые воробьи, и сороки-белобоки, и красногрудые снегири, и сверистели. Ни одно пиршество не обходится без вездесущих ворон, которые пытаясь достать крошки, раскачиваются на самом краю кормушки. А, схватив кусочек побольше, с победным карканьем отлетают подальше. Воробьи устраивают настоящие потасовки. Самые смелые залетают внутрь птичьей столовой и с боем выпроваживают оттуда своих сородичей. А те крошки, которые в процессе суетливой возни падают вниз, становятся лакомством для всех остальных слетевшихся на пир пичужек. Под растущими под окном берёзками на снегу – настоящее птичье пиршество и торжество жизни! Это мы, люди, спрятались в свои дома и квартиры, а эти крошечные созданья, побеждая лютый зимний холод, отвоёвывают у зимы день за днём, весёлым гомоном встречая поздний неласковый рассвет.
Они, и склевав всё предложенное мной угощенье, не торопятся улетать. Пернатые гости, рассевшись на ветках берёзы, деловито чистят свои клювики и пёрышки, а синички ещё суетятся вокруг кусочков сала.
Наблюдая забавную картину за окном, не могу сдержать улыбки. Птичий праздник нарушает рыжий соседский кот. Ловко перебирая короткими пушистыми лапами, он подбирается к самой кормушке и сидит на ветке, свесив хвост, в тайной надежде, что какая-нибудь зазевавшаяся пичужка не увернётся от его когтистых лап. Этого я уже потерпеть не могу. Выхожу на улицу и снимаю с ветки мохнатого разбойника. А птицы, в панике разлетевшиеся в разные стороны, вновь слетаются на дерево.
Словно в знак благодарности, они ещё какое-то время что-то лопочут на своём, птичьем языке. Но постепенно разлетаются и ветки пустеют. Смотрю на обледеневшую, берёзку с чувством светлой грусти. А завтра начнётся новый день и меня вновь разбудит беспокойный птичий гомон. И невольно душу наполняет радостное ощущение, что день обещает быть добрым.
Г.ШАРГАТОВА.