В июне 2008 г. состоялась встреча выпускников 1958 года средней школы № 1. Отметили 50-летний юбилей. Собрались 26 человек, многие приехали из других городов: Н.Новгорода, Иванова, Тольятти, Тейкова, Балашова, Савина, Саранска, Чайковского, Вязников, Перми. Были звонки с поздравлениями и сожалением, что не могут приехать на встречу из г. Николаева (Украина), Петропавловска (Казахстан), Северо-Двинска, Кемерова и других. Одно перечисление городов показывает, как раскидала нас судьба. Вспомнили своих учителей, своих одноклассников, которых, к сожалению, уже нет в живых. Спели много песен школьных лет. А все мы – дети войны. Говорят, у нас не было детства. Я с этим не согласна. Голодное, бедное, босоногое, трудное, но всё равно детство было.
Я, Морозова Лия, родилась в феврале 1941 года, то есть за несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны. Жили мы на Завражье в частном доме. В семье трое детей, я средняя. Конечно, я не могу помнить, что было в начале войны. А вот что было позже, что-то сохранилось в моей памяти. Почти все мужчины были на фронте. В нашей семье воевал брат мамы Алексей Широков, который пропал без вести, и два дяди – папины братья, оба вернулись живыми. Один из них – Николай Иванович Морозов – офицер, воевал в Монголии, ему сейчас 90 лет. Папу – Алексея Ивановича Морозова, на фронт не взяли из-за того, что у него было повреждено колено, и нога не гнулась. Но всё равно он был мобилизован, и его в 1943 году отправили в Москву, где он работал старшим бухгалтером в Совнаркоме. В конце войны ему предлагали остаться там, и жильё обещали, но мама боялась неизвестности и ехать отказалась.
В каждом доме в округе было много детей. Я с подружками Галей Филатовой, Люсей Чижовой ходила в детский садик, который располагался в деревянном доме на Завражье (сейчас на этом месте пустырь), что при выходе из парка на улицу Революционная. Заведующей детским садиком была Александра Петровна Куприянычева. Молодая, красивая. Воспитатели – Евдокия Ивановна Мочалова и Надежда Константиновна Кунеева. Там о нас заботились, одно время выдавали даже одинаковую одежду. Поили рыбьим жиром, который я терпеть не могла, но который помог нам вырасти нерахитичными. Если ребёнок по каким-то причинам не посещал детский сад, то родные брали из садика питание. Приходила доктор Анна Ивановна Новикова, осматривала нас, но мы это не любили и ждали всегда со страхом: вдруг будут делать уколы. Читали книги: Маршака, Михалкова, Жуковского, Барто и других писателей. Но иногда в садик идти не хотелось. Один раз, чтобы остаться дома , я спряталась в платяной шкаф, встала в угол, закрылась платьем. И стояла там около часа. Мама сбилась с ног, разыскивая меня. В шкаф тоже заглянула, но не нашла. А потом я сама вылезла, но в садик идти было уже поздно, опоздавших детей не принимали. Конечно, я получила за это «награду».
Наша улица Фрунзе – широкая, в войну вся была засажена картошкой, и мы, дети, убегали играть на берег Волги, как мы говорили, в горы. Ходили купаться. Родители почему-то не боялись отпускать нас на Волгу. Может, потому, что было не до детей, а во-вторых, нас ведь было много разновозрастных, и мы приглядывали друг за другом. Плавать научились рано. Брали наволочки, мочили их, потом резко опускали на воду, получался пузырь, держась за который, били ногами по воде, и таким образом плыли. Волга была узкая. Иногда на деревянной лодке с вёслами переплывали на другую сторону. Там были заливные луга. Там было много дикого чеснока, заросли шиповника, ещё какие-то травы, песчаное мелкое дно, заплески, вода теплая-теплая. Собирали в воде ракушки. Родители выращивали на островах капусту.
Весной, как только появлялась зелень, мы бежали в овраги, где собирали щавель.Также ели какие-то другие травы, не знаю их названия. Любили бегать босиком по лужам, где вода после дождя была тёплая. Играли мы и по домам. Родители не прогоняли, а часто их просто дома не было. Вспоминаю самую многодетную семью на нашей улице – Чижовых. Отец погиб на фронте. Маленькая женщина, тётя Маруся, работала на фабрике. У неё пятеро дочерей: Валя, Надя, Тамара, Лида и Люся. С Люсей мы ходили вместе в садик. Сейчас осталось в живых только двое, одна из них – Тамара – живёт в Пучеже. Жили они в маленьком домике, который скорее можно назвать избушкой. Сейчас её уже нет, на её месте построен большой дом. Спали на полу вповалку. Жили очень трудно, но никогда не жаловались. Были весёлые, активные, везде выступали. Люди про них говорили: «Есть нечего, а они поют». Тётя Маруся, чтобы как-то выжить, в огороде сажала табак, потом его сушили, измельчали и делали махорку, которая шла в продажу. В доме всегда пахло табаком. Но, несмотря на это, мы тянулись к этому дому.
Очень плохо было с обувью. Артель инвалидов «Труд», где мой папа работал главным бухгалтером, шила тогда тряпичные туфли на веревочной подошве. А зимой спасали валенки. Летом бегали больше босиком. И если летом купались в Волге, играли в игры со скакалкой, мячом, «казаки-разбойники», прятки, учились ездить на велосипеде, то зима была не менее увлекательной порой. Катание с гор на санках, каталках (согнутый особым способом толстый металлический прут), на лыжах, коньках. Строили избушки из снега. Хороших игрушек почти не было. Так, вместо тарелочек были использованы жестяные крышки от бутылок. Куклы были в основном тряпичные. Однажды мне захотелось сделать кукле мебель из чурочек с помощью топора. И я чуть не осталась без пальца. Летом ещё нас манил «летний сад». Он был гордостью Пучежа. Как я прочитала в одной книге, он был заложен в середине XVIII века грузинским царевичем Бакаром Вахтанговичем. Там было интересно отдыхать и детям на детской площадке, и взрослым. Тенистые чистые аллеи, красивые лавочки, всевозможные статуи, спортивные лошадки, танцплощадка, читальня, летний театр и т. д. Всё это содержалось в чистоте и порядке. Были посажены цветы с любовью и хорошим вкусом. В этом саду проходило много мероприятий.
Я помню старый Пучеж,
Прекрасный летний сад.
Прийти туда на отдых
Был каждый житель рад.
Качели, карусели, гигантские шаги,
На клумбах расцветали красивые цветы.
Вечером играл в нём духовой оркестр,
Парни выбирали для себя невест.
Очень много сил вложил в этот сад дядя Костя Малков. Как жаль, что всё это было разрушено.
Ещё помню, как окна домов были крест-накрест заклеены бумажными лентами на случай, чтобы их не выбило взрывная волна, и что вечером окна плотно занавешивали, чтобы не был виден свет. Электричества не было, светила керосиновая лампа. Помню, как мы, малолетки, сжав кулачки, грозили фашистам, услышав вой самолётов, которые летели бомбить Горький, и все собирались идти воевать.
Нужда, тяжелые условия жизни, трудности с баней, с мылом привели к повальному заболеванию педикулёзом. Бельё бучили. Его закладывали в кадку с дырочками, которую ставили в большой таз, засыпали туда золу, наливали воду, а потом бросали большие раскалённые докрасна камни. Вода сразу закипала. Сверху накрывали старым одеялом или фуфайкой. Полоскали бельё в любую погоду на Волге.
Много было нищих, они ходили по домам и просили милостыню. Если нечего было дать, говори: «Бог подаст». Ещё помню, какое тяжёлое впечатление произвела на нас смерть нашего ровесника Миши с соседней улицы. А причиной была кишечная непроходимость из-за глист.
В войну продукты получали по карточкам. Не легче стало и после окончания войны. Я помню, какие страшные очереди были за хлебом, помню этот магазин в старом городе. Люди стояли в очереди вокруг магазина по нескольку дней. Приходили, считались, записывали номера, а когда очередь приближалась к заветной двери, приходила вся семья, даже тащили детей. Когда двери открывались, впуская счастливчиков, была страшная давка. Получив хлебушек, тут же занимали очередь снова, и так постоянно.
Конечно, все трудности военного и послевоенного времени легли на плечи наших родителей, а особенно матерей. Постоянно мучил вопрос: «Чем накормит, во что одеть детей?». Сладостей мы почти совсем не видели, любили вяленую свеклу, «дуранду». Конечно, дети помогали родителям в делах по дому, в огороде. Мальчишки рыбачили, рыбы тогда было много, ловилась даже стерлядь. Волга-матушка была кормилицей и поилицей. Вода в реке была чистая, пили её неочищенной. Иногда в засуху воду для полива носили из-под горы.
Учиться я начала в школе на берегу Волги. Мне до сих пор не забыть мою первую учительницу Ираиду Петровну Бабанову. Она была уже немолодая и мне казалась старушкой. Мы её очень любили. Она даже на переменах от нас не уходила. А чтобы нас заинтересовать, организовывала игры, песни, танцы, такие, как «А мы просо сеяли», «Вейся, ты вейся, капустка» и другие. Помню, как мы с подружкой Тамарой Чудецкой решили поздравить её с праздником, кажется, с 8-м Мартом. Наскребли что-то около рубля и пошли искать подарок. Долго мы искали, что можно купить на такие деньги, и всё же нашли. В аптечном киоске у рынка мы купили гребёнку и флакончик тройного одеколона. Мы были просто счастливы, поздравив любимую учительницу. Хотя сейчас это кажется смешным.
По окончании начальной школы нас перевели в семилетнюю. И в начале учебного года всю школу отправили на перевозе на другую сторону Волги, кажется, в Заболотное убирать картошку. Погода была скверная, моросил мелкий дождь, вот-вот должен был ударить мороз. И в такую погоду мы вручную из грязи убирали картофель. промокшие, голодные – а дети мы были самые маленькие. Быстро стало темнеть. Нам сказали, чтобы мы сами искали ночлег. Но куда бы мы не пришли, нам отвечали, что всё уже занято. В конце концов, нас всё же пустила на кухню одна сердобольная хозяйка. Нас там заели клопы, и мы всю ночь не спали. А утром пошёл снег, и нас отправили домой. А потом половина класса заболела.
Были в нашем детстве и хорошие моменты. Это праздники, особенно Новый год. Ходили на ёлки, где читали стихи, пели, танцевали. Девочки рядились в наряды из марли и тюля, и нам казалось, что мы принцессы. Мы радовались каждому пустяку. Не было злобы, зависти, ненависти. Нас учили быть правдивыми, честными, добрыми, дружными – и эти качества мы сохранили на всю жизнь
Л. Овчинникова (Морозова)
