1915 г. Русские военнопленные на сельхозработах
Позади остались окопы и жестокие бои февраля 1915-го года в Прикаратье, долгий четырёхлетний срок плена в Венгрии в Первую мировую войну. Разрыв с женой, не захотевшей вернуться в деревню, тоже был позади. Теперь надо было решать Дмитрию, как жить дальше.
На другом конце деревни (Безводново) жила в годках девушка со стариками – родителями, которые придерживали её от замужества в надежде на то, что найдёт дочь человека, пожелавшего опекать их старость, который примет на свои плечи их запущенное хозяйство и обветшалый дом. Им оказался он, Дмитрий. Всего дороже ценил землю, о которой мечтал всю жизнь. Опыта по её облагораживанию он набрался, живя у помещика за границей в плену, к тому же усовершенствовал столярное мастерство.
После долгих и упорных хлопот ему удалось получить землю в одном месте, а не разбросанную по разным полям полосками. Это позволяло ему изменить традиционную трёхполку на новый севооборот. Сход крестьян решил этот вопрос положительно, но отвели Дмитрию самую негодную землю, низину, в которой вымокали по весне посевы.
Это не смутило Дмитрия. Он обрыл участок канавой, отвёл воду. Земля родила хорошо. Одновременно построил он кирпичный сарай, где запас строительный материал на новый дом. Образцовый скотный двор помогло ему поставить райзо, отпустив бесплатно лес.
Не всем по душе пришёлся новый хозяин в деревне. Не обошлось дело и без злопыхателей, которые «по неведению» загоняли крестьянский скот на его участок. Наконец, был построен новый дом из дерева, но вот достроить до конца задуманное не удалось. Наступил январь тридцатого года. Началась коллективизация.
Дмитрия включили в бригаду по проведению коллективизации. С трудом поддавались крестьяне агитации за новую жизнь. Однако деревня за деревней вступали в колхозы. Был создан колхоз и в его деревне. Дмитрия избрали председателем и назвали колхоз «Возрождение». Появившиеся в газете статья «Головокружение от успехов» дала задний ход: почти все желающие вступить в колхоз забрали свои заявления. Осталось только шесть хозяйств, из них два безлошадных.
Лето прошло в организационных хлопотах и земельных пертурбациях. На следующий год потянулись желающие примкнуть к маломощному хозяйству, а ещё через год вошли остальные.
Дмитрий попал в свою стихию. По его инициативе колхоз занялся выделкой кирпича, нужного для всего района. Каждый год увеличивалось его производство. Подключалось к его инициативе и областное управление кустарными артелями. Колхоз превратился в промколхоз. Росли доходы. На них построили большой конный двор и зерновой склад из своего материала. Открыли детский сад. Дмитрий помнил, как он рос на улице, и не хотел детей колхозников видеть беспризорными.
Кирпичный конвейер, полностью работающий на конной тяге, «дотянулся» до устья реки Ячменки. Здесь кирпич загружали в баржи и транспортировали в Балахну для строительства бумажного комбината. Однако наступил предел человеческому напряжению. Полеводство начало отставать от производства. Некоторые запротестовали от перегрузки. А Дмитрий «гнал» план. Требования односельчан «гасились» доходами. Чашу терпения переполнило известие о том, что Дмитрий переписывается с репрессированным братом. Его открыто стали шантажировать, требовать смещения с поста председателя. Райком партии за связь с братом исключил его из партии.
Дмитрия стали называть «троцкистом» и врагом народа. От слов перешли к угрозам. В один из вечеров, когда Дмитрий задержался в конторе, явился к нему ярый комсомолец с ружьём и пригрозил: «Если не уйдёшь из председателей – застрелю». Очередной приезд инструктора из области закончился решением: разделить хозяйство на колхоз и артель. Дмитрий стал председателем артели.
Однако встал вопрос: кто будет работать в артели? Ведь основная сила осталась в колхозе. Со стороны приходили случайные люди, но их было мало. Основными помощниками стали два сына-близнеца, подростки.
30-е года. д. Безводново. С родителями: Макар Илларионович, Артемий, Александра Полиектовна.
Артель начала глохнуть. Кирпичный конвейер остановился. А тут Великая Отечественная война. Совсем беда. Всех трудоспособных кирпичников она вымела начисто. Остался Дмитрий почти один.
В пенсионный период Дмитрий занимался своим земельным участком. Сажал, в основном, картошку. Развёл сад. Участок обсадил живой изгородью из шиповника.
Много читал. Особенно по душе ему были книги Михаила Шолохова. Много лет вёл он дневник своей нелёгкой жизни. Насобирал около тысячи частушек. Пробовал писать рассказы. Старшего сына его убили, а близнецы-сыновья после войны получили образование и уехали из деревни. Остались только в память о Дмитрии конный двор и зерносклад, и стены дома, обложенные кирпичом с провалившейся крышей.
Такова судьба моего старшего брата Дмитрия.
1968 г. Артемий Макарович Стройков, завуч Лужинковской школы
Газета «Ленинское знамя» от 10.01.1991 г.
