Подбоченясь, на окошке, В чашке кактус восседал. Он отпор блудливой кошке И хозяйской дочке дал. А вот, бабушке любимой, Что ведет с ним разговор, Позволяет всё на свете: И улыбку, и укор. Ведь, она его лелеет, Умывает и рыхлит… Словно, солнцем душу греет Бабушкин добрейший вид. Может, оттого

«Анютины глазки» у самой стены Растут без опаски - Всем людям видны. Качают цветочками, Радуют глаз – Так хочется взять их -  Огромный соблазн… Присяду, поглажу ажур лепестков,  И, в общем-то, радость И в сердце легко… Пускай остаются, сияя красой И юркой, прозрачной почти Стрекозой.  

Бес в ребро – в волосах седина, А на сердце – любви пелена, Запотевшие счастьем глаза Витаминками под небеса. Всё прекрасно! И Родинка вот… Хохоча, ухвачусь за живот И под дождик махну босиком, Всё бегом, и бегом, и бегом. Всю закрашу свою седину И тебя на любовь затяну.  

Расправлю крылья и рога И съем кусочек пирога,  Не чувствуя его начинки. Я не печальна, не грустна, Как прежде, я опять одна Ловлю в ладонь дождинки. А может, это слезы дня… Нет, не мои, ведь, у меня – Все высохли Аралом. Всем говорю, что всё «о’кей», Почистив перья налегке, А мне и горя мало…

За стихами в огороды По картофельной  ботве, Где жуки свободно бродят  Колорадские в траве. Где лягушки-поскакушки И блестящие ужи Греют на навозе ушки, Не вникая в падежи, Босиком, по росным травам, К речке, спрятанной в овраг, Пробегу, взглянув лукаво  На ольховый черный фрак И по камешкам