На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Пучеж и его жители

334 подписчика

Чапаевец Жуков

   Набатным колоколом прозвучало по всей стране воззвание Совета Народных  Комиссаров 21 февраля  1918 года: «…Рабочие и крестьяне, сознательные и мужественные борцы революции должны немедленно строиться в ряды Красной Армии. Рабочие, крестьяне, солдаты, пусть знают наши враги извне и внутри, что завоевания революции мы готовы отстаивать до последней капли крови».

  По предложению  М.В.Фрунзе  сборным местом первых отрядов Красной Армии была Шуя. Сюда со всех концов Иваново-Вознесенской губернии стало поступать пополнение.

…Он стоял перед столом, за которым сидел мужчина в кожаной куртке и записывал анкетные данные.

- Фамилия, имя, отчество?

- Жуков Григорий Арсентьевич

- Время, место рождения?

- 1894 год, деревня Жуково, Кандауровской волости, Юрьевецкого уезда…

- Родители?

- Крестьяне…

  Сборное место, где велась запись в красноармейские отряды, было полно народа. У забора стояли запряжённые в сани лошади. Пахло сеном. Григорию хотелось есть. В домотканой котомке лежал кусок сала, хлеба не было.

- Ты что тоже в красноармейцы? – спросил его подошедший парень.

- Ага, только вот хлеба нет, жрать охота.

- Сейчас мигом принесу.  Я шуянин. – Шустрый парень убежал и вскоре вернулся с горбушкой чёрного, душистого хлеба.

- Тебя как зовут-то? – спросил Григорий.

- Петя. Пётр Коновалов, - ответил парень. – А тебя?

- Меня Гриша Жуков. Я из-под Пучежа.

- Знаешь, нам бы в отряд к Чапаеву попасть. Было бы здорово! – мечтательно говорил Петька, пока Григорий ел хлеб с салом.

- Кто это такой?

- Не слышал что ли? – И шуйский парень  с жаром стал рассказывать о Чапаеве, о его боевом отряде. – Только мы к нему не попадём, наверное.

- Как пить дать – не попадём. И думать нечего.

   Но судьба двадцатичетырёхлетнего Григория Жукова и шуянина Петра Коновалова, артиллеристов шуйской скорострельной батареи, сложилась  именно так, как они хотели: огневые дороги гражданской войны привели их к Чапаеву. Из ивановцев  на Восточном фронте  был сформирован 220-й Иваново-Вознесенский стрелковый полк, который влился в 25-ю Чапаевскую дивизию.

… Предстоял решительный бой за овладение Уфой. Колчаковцы занимали выгодные высоты, укрепившись в окопах на берегу реки Белой. Во главе Чапаевской дивизии, готовой начать наступление стоял Иваново-Вознесенский полк.

- Возьмём Уфу, Колчаку – крышка, - говорил Пётр Коновалов своему другу.

- Может, дальше его погоним.

- А дальше – в Сибирь что ли? Там у него вся армия разбежится по домам, колчаковцы – они все сибиряки.

- Орудия к бою готовить надо, - прервал их разговор командир расчёта. – Есть приказ – стрелять из пушек только вверх, чтобы здания не повредить. Белой сволочи и от этого жарко будет.

Рано утром, когда от реки Белой клубами поднимался туман, с позиций чапаевцев ударили пушки. На противоположном берегу раздалось: «Ура!». Это иваново-вознесенцы, переправившись ночью через реку, завязали жестокую схватку с врагом.  Неожиданное появление чапаевцев вызвало переполох у противника.

   Уфа была взята 9 июня 1919 года.  Ивано-вознесенцы развернули борьбу против остатков белоказачьих армий.

  … Русское село. Вдоль улицы стоят женщины, дети. Они держат в руках хлеб, кувшины с молоком, квасом, узелки с едой. И хотя несколько часов назад село опустошила белоказачья банда, все жители вышли встречать «красных», подготовив для долгожданных гостей свои подарки.

   Григорий Жуков и Пётр Коновалов расположились на отдых в небольшой хате, где жила казачья семья. Вымылись в бане и сидят за столом с нехитрым ужином. Старуха-хозяйка, боязливая, неразговорчивая, сидит на печи. Молодуха, дочь, стоит прижавшись спиной к двери, ведущей в соседнюю комнату.

- Ты что дверь-то держишь? – спросил Пётр казачку.

- А ничего, просто так, - ответила та.

- Отойди, мы посмотрим, может, прячешь кого, - сказал Григорий и открыл дверь.

На стене висела сабля, рядом винтовка.

- Чьё оружие? – спросили красноармейцы.

- Так, ничьё.

- Раз ничьё, то мы его конфискуем, женщинам не положено иметь боевое снаряжение.

В это время в хату вбежал, запыхавшись, молодой казак.

- Петро, беги, здесь «красные», - крикнула с печи старуха.

- Я им не враг, - ответил парень и поздоровался с бойцами. – Если от «беляков» ушёл, то от «красных» мне незачем бояться. Они такие же люди.

- А пошто же белоказацкий командир, когда утром в селе останавливался, говорил, будто бы все «красные» - людоеды и на зверей похожи, - говорила старуха, слезая с печи.

- Брехал он, вас запугивал. Угости-ка нас чем-нибудь, мама, - сказал Петро, - Я, может, тоже к «красным» подамся, славные они ребята.

… Потом, когда артиллеристы тащились по пыльным крутым дорогам приуралья, Пётр Коновалов не раз говаривал другу:

- Говорил я, Гриша, что казаки убегут от Колчака, как только дойдут до своей хаты, так и вышло.

   Лошади еле-еле тащились. Пекло солнце. Над голой песчаной степью волновалось знойное марево. Григорий Жуков, орудийный корневой, слушал друга, тихонько понукая коней, а сам думал о доме. Вспоминая родное Жуково, небольшой дом, крытый соломой, отца.

… Утром Гриша вставал вместе со взрослыми. Хлопотала по хозяйству мать. Отца не было – он уже месяц, ушёл с Иваном, старшим сыном, на промысел по каменной части. Строят где-нибудь часовню или церковь.

   Гриша клал в холщовую сумку кусок хлеба, яйца, зелёные луковые перья и выходил на улицу. Утренняя холодная роса обжигала босые ноги. Мать выгоняла со двора корову, а он гудел в берёзовый рожок. Деревня наполнилась мычаньем. Бабы то и дело кричали, подхлёстывая коров: «Ну, пошла, Бурёнка!»,  или «Куда лезешь, сатана? Стадо не видишь…».

   Семья у Жуковых большая – семь сыновей и две дочери. Старшие ходят с отцом на заработки на всё лето, средние и младшие – в пастухах и подпасках.

   Григорий вырос, и когда ему исполнилось шестнадцать лет, отец стал его брать с собой на обучение. Мастер по каменной части Арсентий Петрович Жуков  клал из кирпича дома-особняки богатым купцам, часовни. Он слыл  искусным каменщиков в Юрьевце, Вичуге, Кинешме, Иванове-Вознесенске. Григория отец взял на обучение в Тезино, где строили кокаревскую церковь. Потом он ходил с артелью по всей губернии и даже возводил в 1912 году польский костёл в Челябинске.

   Но недолго погулял на воле молодой Жуков. Началась империалистическая война, и парня взяли в армию. Он стал артиллеристом-наводчиком шестидюймового орудия…

- Чего задумался? – окликнул его Пётр Коновалов. – Аль невесту вспомнил? Гляди – крутой поворот на спуске.

- Ослабить передний и задний выносы, приказал Григорий и, пришпорив корневую лошадь, махнул кнутом. – Ну, родные, тяните.

Колёса орудия заскрипели по каменистой дороге, дёргаясь на ухабах.

- Э, глядите, навстречу кто-то на коне скачет, - раздался голос сзади.

Артиллерист остановили коней. Колонна стала.

- Наш или не наш? – гадали красноармейцы.

Всадник приближался. Вот он спрыгнул с коня, подошёл к бойцам:

- Командир надо, очень надо, товарищ «красный».

   Его отвели к командиру. Оказалось, что прискакавший киргиз сообщил о ловушке, которую приготовили «красным» части белоказаков. Колчаковцы хотели заманить весь полк в пустынные пески, окружить и разбить. Но благодаря киргизу, беда миновала, полк был спасён от окружения.

… Станица. До неё ещё было километра два, но зелень садов, белые мазанки уже манили к себе бойцов. Радовались предстоящему отдыху, чистой колодезной воде, хлебу.

Григорий Жуков вытер ладонью с лица пот, смешанный с пылью, облизал потрескавшиеся губы. Хотелось пить. Больше того хотелось умыться холодной водой.

- Сейчас бы прямо с ходу в тень, на травку, - мечтательно произнёс он, глядя на бесцветный, выжженный солнцем небосвод.

  И вдруг пулемётная очередь рассекла раскалённый воздух. За ней – ещё и ещё. Чапаевцы залегли. Отряд белоказаков укрепился в крайних избах станицы, поливая  огнём неуспевших прийти в себя красноармейцев.

- Вот и умылись водичкой, - усмехнулся Пётр Коновалов. – Застукают они на здесь. Место, как плешь, чистое.

- Кровью своей «беляки» умоются, - зло сказал Григорий.

Из станицы скакала конница.

- Огонь по белоказачьим гадам, - крикнул командир.

Раздались выстрелы. Два-три всадника упали. Кони понеслись в степь.

Несколько раз атаковала наши части вражеская кавалерия, но всегда возвращались назад, теряя в бою свои силы.

   В последней схватке с «белыми» Григория ранило. Казак с шашкой бросился на него, но промахнулся: сабля чиркнула по кисти руки. Черноусый казак уже хотел снова повернуть коня на Григория, но Пётр Коновалов свалил его выстрелом из винтовки.

Силы наших были уже на исходе, когда к ним на помощь прискакал отряд кавалерии во главе с Чапаевым. Станицу освободили.  Артиллеристы стояли в строю, ожидая, что скажет Василий Иванович. Он спрыгнул с коня и торопливо проговорил:

- Молодцы, ребята, не сробели.

   Григорий Жуков потом часто вспоминал с другом эту встречу. Чапаев произвёл на них огромное впечатление, удивив своей прыткостью, смелостью. То на привале, то в походе Григорий рассказывал товарищам о Чапаеве и непременно добавлял:

- Командир, как ветер: был и нет его. Прыток. А вот я в пятнадцатом году, в Ревеле, царя Николая видел, так тот поздоровавшись даже  с офицером, руки носовым платком вытирал. О нас, простых солдатах, и говорить нечего. Мы только горланили: «Здравия желаем, ваше императорское величество!»

Потом они узнали, что Чапаев погиб в одной из жестоких схваток с врагами.

Прибывшие к Лбищенску чапаевские полки жестоко отомстили за гибель своего начдива.  Лбищенск был усеян тысячами трупов белоказаков.

… Далеко забросила гражданская война артиллериста Чапаевской дивизии Григория Жукова – в уральские степи. Что ни село, то бой, что ни станица, то банда «белых». Случалось, что принимали своих за белоказаков. Тогда гремели орудийные выстрелы, били из винтовок. Дым, пыль столбом. Раненые, убитые. А потом чей-нибудь возглас:

- Братцы, да это ведь наши, из соседнего полка.

Тогда обнимались, смеялись, плакали.

   Друг Григория шуянин Пётр Коновалов заболел и попал в госпиталь. Демобилизовавшись, Жуков пришёл к нему в палату – хотел взять с собой, чтобы вместе на родину добираться: путь нелёгкий и далёкий, из-под Акмолинска. Но сестра, махнув рукой в сторону лежавшего Петра, сказала:

-Умрёт не сегодня-завтра. Не стоит беспокоить. Он и так слаб.

Григорий смотрел в похудевшее лицо друга и не узнавал: так изменила его болезнь.

- Петя, как же так? Неужели…

- Добирайся домой, нашим скажи, что я здесь…. – Пётр никак не мог выговорить этого слова. – Что я здесь … умер…

- Выходи, гражданин, - обратилась к Григорию сестра. – Здесь запрещено находиться – инфекционное отделение.

- Прощай, друг!

- Прощай…

Они простились зимой 1921 года. Простились, чтобы встретиться только через сорок пять лет.

… По улице Октябрьской неспеша идёт старик, оглядывая дома, отыскивая нужный номер. Видно, что он приезжий и ищет кого-то по адресу. Вот он открыл калитку кирпичного дома. На ступеньках стоит хозяин.

- Вам кого, гражданин?

Оба долго смотрят друг на друга.

- Это ты, Петька?

- Я, Гриша, я. Здравствуй, родной!

И старики бросаются в объятья, обнимаются, целуются. На глазах у обоих – слёзы.

- Уж не с того ли ты света? – шутливо спрашивает Григорий Арсентьевич Жуков, приглашая в дом друга Петра Артамоновича Коновалова.

Им обоим далеко за семьдесят. Но в этот день они помолодели: вспоминали боевые походы, огневую юность, далёкие дни гражданской войны, Чапаевскую дивизию.

А. Зотин, газета «Ленинское знамя», от 20.07.1971 г.

Картина дня

наверх