Чехлов Иван Михайлович. 1985 г.
Родился я в 1921 году, окончил два курса Шуйского индустриального техникума. Осенью 1940 года был призван Пучежским райвоенкоматом в ряды Вооруженных Сил Советского Союза. Направили меня в 20-й стрелковый полк 37-й стрелковой дивизии во взвод связи третьего батальона г. Витебска. После октябрьских праздников меня и земляка из д.Кузьминское нашего района Максимова Алексея командировали в 83-й особый батальон связи для обучения искусству телефонирования, а Отурина К - в радиосвязь. Учеба наша зимой 1940-1941 годов в казармах прошла мирно. Весной, в апреле, мы выехали в летние лагеря, где продолжили свою учебу. Но в один прекрасный день, 17 или 18 июня, нас по тревоге сняли с занятий и увезли обратно в казармы. На другой день нас со всем нашим скарбом погрузили в вагоны и эшелоном направили в лагеря Западного Особого военного округа. В полдень 22 июня эшелон остановили и объявили о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Затем выдали нам по 10 боевых патронов.
Утром 23 июня на подъезде к городу Лида наш эшелон внезапно подвергся бомбежке. Это было первое наше боевое крещение. Выскочив из вагонов, мы разбежались по полю. Небо Родины затмили вражеские самолеты. Нам стало страшно, в сердцах поселилась боль от разлуки с близкими. Земля дрожала, тучи пыли поднимались вверх после каждого разрыва. Ясное утро превратилось в темные сумерки. Над головой свистят пули, рядом рвутся бомбы. Отбомбил, снова делают круг, сбрасывая на нас смертоносный груз. И что странно, ни одной бомбы не сбросили фрицы на эшелон, а весь груз обрушили на нас в поле. В эшелоне были у нас и лошади, и фураж для них, и тачанки с тефонными аппаратами и проводами. Все осталось неповрежденным за исключением последнего вагона.
Лежим в ямках, наскоро вырытых саперными лопатами, не шевелимся. Слышны крики, стоны. "Юнкерсы" висели прямо над нами и поливали из пулеметов. Израсходовав весь запас бомб, самолеты улетели на запад. Нас подняли, собрали у эшелона. Пересчитали, погибших товарищей похоронили, раненых занесли в вагоны. Последовала команда: "По вагонам!" Подъехали к станции Лида. Она не повреждена, но город весь в дыму. Все линии загромождены эшелонами с новой техникой под чехлами. Итак, мы разгрузили свой эшелон в кювет, подкрепились остатками сухого пайка и пошли через Лиду форсированным маршем на Гродно. Но не успели выйти на окраину города, вновь последовал налет нескольких бомбардировщиков. Все бросились кто куда. Я через железную ограду бросился к церкви, порвав брюки на левой ноге. Фашисты, отбомбив, улетели, и мы двинулись дальше по обочинам шоссе, среди деревьев. При каждой команде "Воздух" прижимались к деревьям. Пройдя без привалов километров 15-20, свернули на пойму и окопались в тяжелом грунте. Залегли для встречи прорвавшихся немцев. Но вскоре узнали, что фашисты двинулись в другом направлении. Нас сняли и повели в обратном направлении. Пришлось форсировать реку, где снова попали под бомбежку. Это было ранним утром, еще не взошло солнце. Приказ: "Быстро форсировать реку на бревнах разбитых плотов". Наш взвод связи должен перейти реку первым и стать на охрану. Не успели мы перебежать по бревнам на тот берег, ибо бежали по одному, как из-за леса показались немецкие самолеты и сходу стали нас бомбить и обстреливать из пулеметов. Среди солдат возникла паника. Куда деваться? Люди бросились гурьбой, бревна тонут, а с ними и люди тонут, прижатые бревнами. Связисты уто часть собак. Похоронили убитых на берегу опушки леса, собрали раненых, направили в ближайшую деревню для отправки в полевой госпиталь. Долго мы блуждали по немецким тылам, выбираясь из окружения. Теряли бойцов, страдали от голода и холода, из-за неизвестности, но упорно пробивались на восток, к свои, хотя не знали, где они, как далеко фронт.
Вспоминаю последний наш бой на границе. Огонь на нас обрушился такой, что словами однозначно и не выскажешь. От такого огня можно не только растеряться и оглохнуть, но и сойти с ума. В этом бою я был ранен осколком от снаряда в голову над правым ухом. В этот момент совсем рядом разорвалась еще одна бомба, вокруг меня все заволокло дымом. Провод оборвался, связь нарушилась, от пушек осталась лишь груда металлома. Расчет был тоже выведен из строя: кто убит, кто ранен. Лейтенанта убило. Санитаров поблизости не оказалось. У меня в голове потемнело, уши заложило, руки и ноги сделались тяжелыми. Голова в крови. Вокруг никого. перевязочных пакетов нет ни у кого, кроме санитаров. Я подумал, что мне конец. Куда ползти? Сил нет, да и страх держит на месте. К вечеру все позиции наши были разбиты, остатки соединения отошли. При отходе нас и подобрали. В лесу остановились для сбора. Кое-как перевязали раненых. оправившись, решили выходить из окружения. Все близлежащие деревни были заняты немцами. А когда вечером стали выходить из окружения, то увидели зверское отношение фашистов к нашим погибшим бойцам: на берегу реки они лежат раздетые, все изувеченные, в глазах гильзы, в спинах штыки от наших винтовок. Некоторых на ходу похоронили, вброд перешли речку в лесном массиве и ночью сделали марш-бросок на восток. Шли, в основном, проселочными дорогами. Часто натыкались на трупы лошадей, домашнего скота, трупы женщин и детей. Кюветы все забиты домашним скарбом: одеялами, подушками, одеждой, посудой. За три-четыре дня боев за выход из окружения нас так сильно потрепали, что передвигаться старались только ночами. Но что ни день, то стычка. А затем снова отход на восток, по бездорожью, лесами, без выхода в поля, без сна и отдыха. В таких боях многие наши солдаты попадали в плен.
Лето 1941 года было сухое. Дни жаркие, а ночью чувствительно знобило. Так, бывало, продрогнешь на привале под елью или дубом, что потом до полуденного солнца не согреешься. И вот чем дальше, тем больше замедлялся наш марш на восток. Днем приходилось отсиживаться на болотах, ведя разведку и наблюдения. Сон был чутким: каждый посторонний звук настораживал, чудились чьи-то шаги. Осталось в нашей группе всего человек 200-250. Дли осторожно, не заходя в населенные пункты, маскируясь. Пытались делать вылазки на картофельные поля, но картофель был еще мелким. Надолго задержала переправа через реку Березину. Нужно было выбрать более удобное место со слабой охраной каждого берега. И вот ночью переплыли: кто на лодке, кто на плоту, кто на бревне. А все это нужно было раздобыть, сосредоточить в одном месте и замаскировать. Плавать умели не все. На другом берегу нас заметно уменьшилось. Уже было менее 200 человек. А дальше с каждым днем по утрам уходили "смельчаки" по 10-20 человек.
Чем ближе к фронту, тем труднее было продвигаться так, чтобы нас не заметили. Да и капитан, который нас вел, уже поговаривал о том, что малыми группами передвигаться легче и безопаснее. И вот пред нами лежит железная дорога Осиповичи - Могилев, а дальше шоссе Бобруйск - Могилев. Тогда-то и решил капитан разделить нашу группу три части. Первая группа состояла из офицеров, в том числе и капитана, и нескольких бойцов. Я вошел в третью группу. Когда мы двинулись в путь, нас было восемь человек, а на утро, после перехода железной дороги, осталось всего пятеро: я, Кузьмин В., Рогуленко Н., Балуев А. и Сидоренко К. Офицеров у нас не осталось, лишь Кузьмин да я - сержанты. По возрасту старшим был Корней Сидоренко - 1913 года рождения, вот его и избрали старшим. Двигаться стали уже только днем. Долго мы плутали по лесам и болотам, без еды, без карты. Потом забрели на Забуднянские Хутора, где немцев не было. Здесь нас приютили крестьянеЮ дали возможность заработать на еду и зимнюю одежду, так как приближалась зима. Живя на Хуторах, мы ничего не знали о положении на фронтах, лишь от немцев шли слухи, что Москву взяли, и что армии у Советов уже нет.
А потом в ближайших лесах появились партизанские отряды, и мы вошли в них, стали воевать с проклятыми фашистами уже другими методами. Для начала очистили близлежащие села от предателей, ставших холуями у фашистов, выполняющих грязную работу старост и полицейских. Приступили к заготовке зерна на зиму. Засыпали зерном 2 или 3 ямы вырытые в сосновом бору. Но вскоре из-за шоссе от основной части отряда пришел связной с приказом возвращаться в леса Кличевского района. Предстояла тяжелая борьба с немцами, решившими очистить районный центр Кличев от партизан. Все деревни около шоссе, и со стороны Бобруйска, и со стороны Могилева были заполнены немецкими частями и полицией. Наш отряд расположился у околицы Кличева. Заняли оборону на огородах вдоль дороги Кличев - Бацевичи. Мое отделение выставлено в километре от околицы в боевое охранение со стороны реки Ольса, на пятачке болота, куда проходили лишь по наваленным бревнам. Штаб партизанского движения сообщил о начале блокады Кличевского партизанского района в Москву. Ставка немедленно прислала самолет, который сделал посадку в Усакинских лесах на заранее подготовленную площадку. Он доставил для партизан боеприпасы, оружие и гранаты. Кое-что досталось и нашему отряду: мы получили протвотанковое ружье и несколько ящиков патронов и гранат.
Но гитлеровцы постепенно сужали кольцо вокруг Кличевского партизанского района. Наш отряд занял оборону в деревне Бацевичи. в самом центре села расположился отряд Мазура, и в Заречье - отряд Изоха. Наша позиция оказалась неудачной: впереди нас открытое поле, а за нами река Ольса, и лишь за рекой лес, наш спаситель. Я с отделением в шесть человек был назначен на боевое охранение с левого фланга, левее станкового пулемета. Наступление немцев ждали по дороге к переправе через Ольсу, но они ее форсировали ниже, возле деревни Орлино, и нагрянули на нас прямо по полю. Отряд подпустил немце поближе. По сигналу ракеты открыли огонь, заиграл и станковый пулемет. Мы не обнаруживаем себя, лежим и ведем наблюдение по левому флангу. Видим, задымил броневик, это подбили из ПТР. Загорелись и машины, лежит без движения не один десяток фашистов и полицаев. Но танки рвутся на нас. Последовала команда сняться и отойти по селу вправо, в лес. Вот уже близко подходит колонна врага. Мы тоже открыли огонь. А в это время снялся и пулемет, прикрывавший отход отряда. В деревню ворвались немцы. Мы, что есть сил, побежали по заплеску реки (а берег крутой) на правую окраину селения. К нашему счстью, ни один немец не бросился к реке. А ведь могли они нам преградить путь, и наша судьба была бы решена. Мы ушли из-плд носа и без потерь. Лишь на выходе из-под заплеска в долину, к лесу, где было назначено место сбора, нас обстреляли. Отряд уже был в сборе для дальнейшего отхода. Поступил новый приказ: отойти в Усакинские леса.
Потом немцы решили уничтожить нас в Усакинских лесах, заняли все населенные пункты вокруг лесов, постепенно сжимая кольцо окружения. Прорываться решили по группам в нескольких местах одновременно. Ничего не скажешь, все-таки немцы нас изрядно потрепали, а уж по лесам погоняли, но разбить нас полностью не удалось. Мы в длительные бои не ввязывались. дадим бой то в одном месте, то в другом. А затем ночью между Сушей и Усакином ускоренным маршем без подвод, под носом врага проскользнули без шума.
С осени 1942 года я был назначен командиром отделения расчета 82-миллиметрового миномета. Всю зиму с ним таскались, правда, у нас была лошадь. Ездили с ним громить Чигириновский, Подсельский немецкие гарнизоны, но выгнать окончательно фашистскую сволочь не могли: сильно укреплены позиции. Без артиллерии ничего не сделаешь, но зато мы им покою не давали. И еще мы со свои минометом ходили на засаду под Городец. И осталось у нас три мины, которые вместе с минометом летом 1943 года закопали в лесу. И я стал помкомвзвода девятой роты, а закончил я партизанскую борьбу командиром взвода девятой роты.
Но вот наступило время прощаться с районами партизанской борьбы и с друзьями-партизанами. Молодых направляли в ряды Красной Армии, а пожилых отправляли домой. Наш партизанский отряд влился в 1172-й стрелковый полк. Меня зачислили в роту связи полка и снова походы,марши по преследованию врага.
И. Чехлов. "Они защитили Отчизну", 2004 г. Составитель сборника В.А.Лебедев.
