Сказ о Девкиной горе
Золотая осени пора
Золотая Девкина гора.
Кто, когда ей дал названье это?
Навек в Волгу кануло -
Не в Лету.
Деды говорили, что при панах
Девка здесь ходила в атаманах.
Бабушка Глафира мне поведала,
Что от бабки ей иное ведомо:
"Гору эту именем девицы
Нарекла еще сама царица.
Катерина ночь шатром стояла,
А на утро девку потеряла.
Уезжала, слезы-то потоком,
Ведь душа невинная потопла.
Только дело кончилось венчаньем,
Как гласит забытое сказанье".
Золотая осени пора.
Золотая Девкина гора.
Вечерами, как здесь хороводят!
К Волге песни девушки выводят.
Про любовь слова, про два кольца
Всю-то ночь плывут до Городца.
*******
В родных краях
Из-за бугров пахнуло Волгой...
Вон меж ракит вода искрит.
Наперегонки по проселку,
Кружа, осенний лист летит.
Давно ли лес встречал нас синью,
А нынче так и золотит.
Навстречу мне Егор Васильев -
Смотрю - обочиной катит.
Фуражку снял:
- день добрый, милый!
И часто-часто заморгал,
Припоминая что есть силы,
Но видно так и не признал.
Стоял он добрый, и струилось
От бороды его тепло.
- Такую рань, скажи на милость,
Никак в село?
- Ага, в село!..
- Да тут шагать совсем немножко,
Чуть за леском, рукой подать,
Копают бабоньки картошку,
А там и крыши уж видать.
О, простота! Какое счастье!..
Я все здесь знаю с давних пор.
Но и за малость - за участье -
Спасибо, дедушка Егор!
...Через луга бежит дорожка,
В прокосах свежая трава.
"Копают бабоньки картошку..." -
Какие милые слова.
******
ОСЕННИЕ МЕТАМОРФОЗЫ
Был вечер лунный и морозный,
И воздух инеем пропах,
И листья падали, как звёзды,
В уснувший, тихий, старый парк.
Всё было жизненно и мудро:
Деревьев тоненькие скрипки
И, проступающие мутно,
Кустов таинственные слитки.
Здесь в полночь фонари гасили,
Звенели ветви, словно струны.
Играл, казалось, Паганини,
И музыки тугие струны
В лицо хлестали леденяще,
Неотразимо, как остроты,
Неповторимо, настоящее -
И ни одной фальшивой ноты.
А он играл. Теряя силы,
Неистово, боясь сорваться.
Как удержаться трудно было!
Ещё трудней - не удержаться
Вдруг всё куда - то уплывало
И становилось давним, древним.
Качались медленно, устало
Большие, стройные деревья.
И первый снег кружился плавно,
И безгранично, как доверье.
А где - то Паганини плакал:
Не за веками - за деревьями.
ЗАРЕЧЬЕ
Заречье - липы в два обхвата.
Ольхи сухой переполох,
Хмельная густота заката
В просветах розовых стволов.
Всем этим с детства я горжусь,
Бродя по отмелям и плёсам.
Такой ли ты была бы, Русь,
Без волжских песенных откосов?
ЛАРИСКА
Над берегом чайки кружили,
Взмывали, сливаясь с водою.
Как - будто меня уносили
В далёкое дорогое.
И пахло от Волги акацией.
А волны дробились в брызги.
Мне было всего лишь пятнадцать,
И рядом смеялась Лариска.
Смеялась и чайкам кричала:
- Возьмите с собою за Волгу!
И в волны, сбегая с причала:
- Я Тольку люблю, только Тольку!
Я мчался за ней, увлекаясь,
По пенным проборам дорог.
И падал, руками касаясь,
Мелькавших за брызгами ног.
Она убегала и звонко
Смеялась задорно, по - русски,
Всем телом, красивым и тонким,
Под синей в полосочку блузкой.
А волны дробились в брызги,
От берега чаек тесня.
Придёт ли на берег Лариска
Когда - нибудь вспомнить меня?
МУЖИКИ
Глаза, опалённые зноем,
Смотрели сверляще, в упор.
И шли мужики, а за пояс
У каждого заткнут топор.
Хлестали ветра по рубахам,
Чубов разбивая пучки.
Стенька, склонившись над плахой,
Шептал им: - Давай, мужички!
И Русь измождено и больно,
Мечтавшая в рай, только в рай,
Сверкала глазницами - бойнями
И выла по - бабьи: - Давай!...
Стонала , дрожала силилась,
А время стекало в века.
Спокойные синие - синие
Над волгой текли облака.
Густые, как сливки холодные,
За Волгу катились с горы.
И шли мужики - не холопы -
Играли в руках топоры+
ПРОЩАНИЕ С ГОРОДОМ
Я оставил всё, что было дорого,
Всё, что мне знакомо было искони,
В запушённом тополями городе,
У седой, обросшей илом пристани.
Я любил тогда город за таинственность,
За улыбки, за глаза печальные.
Я любил его за строгость, истинность,
За огни причальные, прощальные.
Он смотрел в мои глаза отчаянно.
Он мерцал огнями и подрагивал,
Разметавшись над водою чайками.
Руки мне спасательно протягивал.
Видя, как стараясь незаметиться,
По бортам цепями не звеня,
Ночь лохматой вздыбленной медведицей
Молча, находила на меня.
И уже в свою стихию скучивая,
С палубы срывалась и рычала
За кормой, в воде, винтами скрученной,
Между пароходом и причалом.
Уплывали тополя и здания
Чёрными, медлительными птицами,
Колокольни, словно изваяния,
С греческими стрельчатыми лицами.
Уплывало всё, что было дорого,
Всё, что мне знакомо было искони -
От глухих и мудрых улиц города
До седой, обросшей илом пристани.
1968
