На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Пучеж и его жители

334 подписчика

Климин Иона Иванович. После Войны

   После окончания войны в училище было образовано 6 полков, один из них морской на самолётах «Каталина». Наш полк с материальной частью ЛаГГ-3 и Як-9 принял вновь назначенный командир из лётной инспекции училища Карпиков. С ним я работал до 1949 года.  Крылов был переведён на Дальний Восток.

   На разведку погоды в марте 1946 года Карпиков послал командира звена Винцентовича. При мне давал он указания Винцентовичу перед полётом. Указания были не конкретны и не категоричны. Мне казалось, что Винцентович будет выполнять полёт, как захочет. На поверку, так видимо и получилось. В районе Камышеватки стоял туман, Винцентович решил его «пробить», и в этом тумане по пологой глиссаде, на большой скорости его самолёт столкнулся с землёй. В результате, от самолёта мы нашли только разбитый мотор и одно колесо, а от лётчика – голову.

   Производилась проверка знаний по политической подготовке в системе офицерской учёбы. Наши подчинённые уже были опрошены, остался руководящий состав АП. Председатель комиссии задает вопросы мне. В первом вопросе требовалось назвать даты рождения и смерти К. Маркса, Ф.Энгельса, В.И. Ленина. Я стал называть даты, начиная с Ленина, Энгельса, а дойдя до Маркса, сказал, что год рождения и смерти знаю и его, не знаю только отчества Маркса. Председатель комиссии сказал, что у немцев не принято называть по отчеству, как у нас. Я подтвердил, что это мне известно, и прошу  назвать имя отца Маркса. Вижу цвет лица у председателя стал изменяться: то побелеет, то покраснеет. После некоторой паузы, он говорит:

- Я сказал, что немцев не называют по отчеству! Можете идти, ставлю Вам оценку 4.

Остальным моим сослуживцам, члены комиссии задавали такие вопросы, чтобы самим, в случае чего, не пришлось снова краснеть.

   В перерывах между полётами, мы пришли в столовую на обед. Входит и садится за стол командир отделения базы Катаргин. Я ему говорю: «Что ты садишься обедать, когда нужно бежать тушить пожар!» Он удивлённо посмотрел на меня, как на невменяемого, ничего не сказал. В это время Карпиков посмотрел в окно, и крикнул: «Горит!» Катаргин, как пуля вылетел из столовой. Оказалось, загорелся его компрессор, заправляющий аэродромные баллоны сжатым воздухом. Солдат, обслуживающий этот компрессор, не остановив его, пытался произвести заправку бензином,  что и привело к пожару.

   В мае 1947 года меня командировали на месячные сборы по изучению реактивной авиационной техники в Ленинград.


   Сборы были при Академии им. Ворошилова. Теорию скоростных реактивных самолётов блестяще преподносил Торба. В этой академии на подготовительных курсах был мой помощник Васильев. Он сетовал на трудности усвоения академического материала и выражал желание вернуться на прежнюю свою должность. Моих возражений по этому поводу не было. Вскоре Васильев был опять в Ейске. В дальнейшем, уже на Севере, Васильев с эксплуатации сошёл, занимал должность командира базы. Уволился в запас в звании полковника.

   В этом же году училище инспектировал главный инженер ВВС Гуревич и инженерами из его управления. Прибыв в наш полк и выслушав мой доклад, он стал задавать вопросы, одновременно, крутя пуговицу на моём комбинезоне (есть у некоторых такая привычка). Пуговица оторвалась. Гуревич, ехидно улыбаясь, извинился о случившемся и сказал, что в случае, если кто обратит внимание на изъян в моей форме, я могу указать на него, как на виновника. Шплинтом быстро прикрепляю оторванную пуговицу на место и отвечаю Гуревичу: «Не краснеть же главному инженеру ВВС из-за пустяка». С той же опять улыбочкой, поощрительно отзывается о моей находчивости. Проходим по стоянкам самолётов в эскадрильях. На отшибе, на цементном полу разрушенного ангара, закреплены лёгкие самолёты нашего полка По-2 и УТ-2. Гуревич направляется к ним. Моторист крайнего левофлангового самолёта По-2 докладывает главному инженеру.

- Вы, механик или моторист этого самолёта, - спрашивает Гуревич.

- И механик и моторист, товарищ инженер.

- Какой на самолёте винт поставлен, товарищ Байболов?

- Деревянный, товарищ инженер.

- Какие максимальные обороты этого винта?

- Максимальные и минимальные обороты даёт полностью.

- Ну, а какие же всё-таки обороты?

- А, разве Вы не знаете, какой должен быть, - отвечает Байболов

Все громко смеются, Гуревич двинулся дальше.

Осенью 1948 года – очередной выпуск курсантов. Наш полк сдаёт курсантов первым. В полку много самолётов Ла-7, которые выработали ресурс.

   Производить осмотр их на предмет пригодности к дальнейшей эксплуатации, согласно НИАС – нет времени. На свою ответственность приказываю готовить к полётам на экзаменах все самолёты.

   В день экзаменов, председатель Госкомиссии  Житинский изъявил желание слетать в зону с инспектором училища и попросил самолёт УТИ-16. Я осмотрел самолёт механика Новикова и записал в рабочей тетради о допуске самолёта к полёту. Новиков предупредил меня, что ресурс у самолёта выработан. Житинский с инспектором улетели в зону. Выполнив ряд фигур высшего пилотажа, лётчики прирулили на стоянку, Житинский поблагодарил меня за хороший самолёт. Так начался лётный день.

   В подавляющем большинстве Госэкзамены курсанты сдали на отлично, остальные на хорошо и ни одного – удовлетворительно.

   Следующим полком по сдаче курсантов был третий, в Симоновке. Полев, инженер АП, доложил, что много самолётов не имеют ресурса и, что продлевать им время эксплуатации нельзя. Наш полк получил приказ перегнать 9 самолётов Ла-7 в Симоновку с нашими техниками. Сдавали Госэкзамен их курсанты неважно: плохо стреляли по конусу. Лётчики их полка стали жаловаться, что наши вооруженцы нарушили регулировку оружия на самолётах. Произвели пристрелку оружия на земле. После этого стрельба курсантов не улучшилась. Из всех полков наши выпускники оказались на первом месте. Так закончили мы 1948-й учебный год.

КУИНЖ в Перми

   В декабре месяце 1948 года я уехал на КУИНЖ в город Пермь. Легко только произнести – уехал, а уехать было, ох, как, тяжело. В Ейске остаются дети 11 и 9 лет с туберкулёзницей мачехой. А я, до предела вымотанный 18 часовой ежедневной работой на аэродроме, должен усвоить двухгодичную программу за 11 месяцев. В Перми у меня появилась головная боль, на руках высыпала белая пигментация. Диагноз – авитаминоз. Не смотря на болезнь, учусь хорошо. Здесь я близко познакомился с Филиппом Докуниным – инженером 7-го АП с ЧФ. Он рассказал, как их полк встречал в Саках Рузвельта, Черчиля, прилетавших на Крымскую конференцию. Как по приказанию Ермаченко была изготовлена стремянка для снятия с самолёта Рузвельта и, как они с этой стремянкой опростоволосились. Он же рассказал, как в боевом полете Авдеев М. бросил Любимова и, как последний был подбит немцами. В книжке «У самого синего моря», выпущенной  ДОСААФ в 1968 году, Авдеев описывает этот эпизод по-другому. 

Сахалин

После КУИНЖа получаю назначение на должность инженера АП на Сахалин. Из справочника и описания Сахалина Чеховым ничего радужного не узнаю. Площадь его около 76 тыс. кВ. километров, длина около 900 километров. Промышленность – добыча каменного угля, нефти. Нам дан месячный отпуск. Еду к семье. В Ростове, на вокзале встречаю товарища по работе в Евпатории – Тушканова Ивана Сергеевича. Его уволили из Армии за пребывание во время войны в плену у немцев. В Ейском училище он занимал должность помощника командира эскадрильи, в 3-ем АП в Симоновке. Ехал он с семьёй на родину, в Горький, там работает и сейчас.

   Моя семья занимала квартиру в 6-м  доме, восстановленном в 1947 году. Предлагал я жене на Сахалин не ехать, остаться с детьми в Ейске, или же остаться ей с матерью, а детей я возьму с собой. Мои варианты она отвергала, говоря: люди там живут и мы будем жить. С горьким чувством уезжал я с семейством в дальнюю дорогу. Перед отъездом жена была у матери в станице Должанской. Там ей был сон: около её кровати стоит женщина, одетая в чёрное платье, которая говорит: «Тебе предстоит длинная дорога и гробовая доска». Сон не предотвратил  её решения пуститься в дорогу, будучи тубёркулёзницей. С осени 1945 года я мотался по докторам (вступили мы в брак весной) до 1950 года. Сначала ездили к Мураховскому в Краснодар, в течение года. Брал лекарство у него, вернее, у его матери, «лечила» она, прикрываясь дипломированным сыном врачом. Через год, из-за отсутствия результата лечения, пошёл я к другим медикам. За пять лет обошёл я многих честных лекарей и проходимцев от медицины, и вот сейчас, в декабре 1949 года, мы покидали их, уезжая на Сахалин. Тринадцать суток стальной конь мчал нас по транссибирской магистрали до Совгавани. За это время ни разу не вспыхивала в душе моей радость. Я ехал на край русской земли, с неясно пробивающимся в голове тревожным сознанием, что этот путь для больной жены является путём в небытие. А что делать? Доводам разума она не хотела, да возможно, и не могла внять.

   В Совгавани являюсь в отдел кадров ВВС Шарапову И.В. Прошло 16 лет после первого с ним знакомства в Евпатории. Сколько событий за это время произошло в нашей жизни. Он был разжалован, судим, как «враг народа», сидел в камере смертников – ждал расстрела. Всё это позади – история. Сейчас – генерал, принимает меня, как старого сослуживца. Расспросил: где я служил, как здоровье семьи, здоров ли сам. В конце беседы сказал:

- Полетишь в Ольховатку, на Сахалин в 58-й АП. В Ольховатке летом есть брусника, растёт дикий чеснок, вырастает картошка – больше ни черта нет. Командир полка Баранов часто пьёт, мы его скоро снимем. Вопросы есть?

Задал я несколько вопросов и получил на них разъяснение.

- Ну, а сейчас пойдём со мной обедать, - сказал Шарапов.

Отказаться от обеда я не посмел. Во время обеда разговор шёл о бывших сослуживцах из 24-й АЭ.  Я рассказал, как вместе работали с Червяковым и Смиренским во 2-м ЗАП. Смиренского Шарапов не любил и называл скоморохом, о Червякове же отзывался с душевной теплотой. Рассказал, как он похоронил Червякова в Ейске в 1941 году. После обеда напомнил:

- Как только прекратится пурга, дай заявку оперативному  на самолёт Ли-2 до Корсакова.

- Не может ли Ли-2 сесть на аэродроме в Ольховатке? – спросил я.

- В Ольховатке могут быть заносы, а Ли-2 на колёсах, самолёт может скапотировать. Лети в Корсаков, а там доберёшься на машине.

   Пурга бушевала две недели. В деревянной избушке-гостинице пережидали мы эту непогоду. Не далеко от Совгавани, на Постовой, стоял 41-й полк, командиром которого был Карпиков, мой командир по 5-му АП в Ейске. Он переведён сюда несколько раньше, чем я. Пошёл к нему. Не желая, видимо, чтобы я просил у него приюта на время непогоды, он завёл разговор о ремонте квартиры, что его семейство ютится кое-как в хибарке. На аэродроме, в коротком разговоре мы и расстались. Настал погожий день, и мы - в Корсакове. Иду в штаб 16-й дивизии. Командира её встретил в коридоре здания штаба. Малинов не спросил, как добрался я до Корсакова, а начал с шуточек – его манера общения с людьми. Малинова знал я с Евпатории, где он в 24-й АЭ, был командиром третьего отряда. Моя память сохранила его, как человека не серьёзного. В Корсакове, как и в Совгавани пришлось ждать погоды около двух недель. Дорогу на Ольховатку занесло, никакой транспорт не проходит.

   В городе одна гражданская гостиница – трёх этажное здание, сделанное из досок японцами. Отопление – печи «буржуйки», трубы от них выведены через оконные рамы. В помещении холод. Дети мои простыли, жена еле жива – её одолевает кашель, повысилась температура. Из штабных работников никто мной не интересуется, а я, как вновь прибывший, навязываться с просьбами стесняюсь.  Звоню командиру АП в Ольховатку, прошу чем-либо перебросить моё семейство.

- Жди, как только тракторы пробьют дорогу, пришлю машину.

   

   По приезде в Ольховатку жена слегла. Полковой врач говорит, что её необходимо положить в больницу в г. Аниву. Нахожу старуху, детей оставляю на ней, больную везу на дровнях в Аниву. Условия в больнице хуже, чем можно ожидать: сам заготовляю дрова, сам топлю печку в палате, сам ухаживаю за больной, из столовой приношу пищу, в армейском госпитале «клянчу» лекарства. Вижу – толку никакого. Прошу лошадь на Ольховатку, везу больную обратно. Отправить её к матери в Должанку уже нельзя, у неё никаких сил нет. «Дома» в Ольховатке она жила ещё около месяца. Но всему есть предел – пришла смерть. Неразумное решение ехать на Сахалин, будучи больной туберкулёзом, привело к быстрой катастрофе. Позже, когда я был переведён в Ейск, мать покойной жены, Мария Кондратьевна, призналась мне, что её дочь заболела туберкулёзом ещё до нашего брака, и выходя замуж она это скрыла. Вот так, выходя на двоих детей – скрыла свой туберкулёз!

      Измотанный физически приступил я к службе. Полк имеет самолёты «Кинг-Кобра».

   Конструкции и эксплуатации этих самолётов я не знаю. Сижу по ночам и с помощью словаря изучаю эту иностранщину.

   Помню, мартовским ранним утром, в понедельник была объявлена боевая тревога. Накануне же лётчики и техники пьянствовали. Многие техники по тревоге не явились. Приехавший командир стал кричать на меня:

- Почему техники не запускают и не прогревают моторы?!

- Вчера все пьянствовали, а сегодня опохмеляются! – отвечаю я.

Баранов остолбенел от такого ответа и с гневом от меня отошёл. Взлетели лётчики с большим опозданием, ведущим был Баранов на самолёте Як-11. На самолёте «Кобра» летать он боялся. Весной 1950-го года с должности командира он был снят. Преемником его стал прибывший из Ейска Рымко Л.М.

   Вылетел он на самолёте «Кобра», можно сказать, нахрапом, не изучив его. На лето и осень полк был перебазирован на полевой аэродром Перетычиха (в 600 км. от Совгавани). В один из лётных дней, на пяти самолётах «Кобра» в баках был обнаружен песок. О ЧП доложили в штаб ВВС. Прибывшая группа работников Особого отдела, через полтора месяца диверсанта нашла. Им оказался солдат из аэродромного взвода охраны самолётов. Солдат родом из Белоруссии, окончил немецкую школу разведки в Польше. После освобождения Белоруссии от немцев, остался на своей родине. В Советскую армию попал по призыву. Он считал, что от этой диверсии самолёты разобьются. Военный трибунал определил ему меру наказания – расстрел.

   Поздней осенью дана команда на возвращение в Ольховатку. Мы (Тихонов и я) летим на спарке Як-11.

   Над Татарским проливом забарахлил мотор. Тихонов оглядывается на меня. Я кричу: «Не робей, давай-давай!» Самолёт теряет высоту. Отстёгиваю привязные ремни, чтобы выпрыгнуть из кабины. Близко над водой мотор «забрал» и тонуть в проливе не пришлось. В Ольховатке встречают меня дети, оставленные здесь на попечение незнакомой старушки.

В 1951 году перебазируемся на Постовую, полк вошёл в состав 15 АД. Инженер дивизии Телепнёв и его помощник по ремонту Топко – две заурядные личности в одной руководящей упряжке. От них никакой инженерной инициативы. Оба нудные до тошноты. Здесь, на Постовой началось переучивание личного состава нашего и 41-го АП на самолёты МиГ-15.

   Переходным самолётом был взят Як-11. В первом же полёте Рымко и его помощник бьют самолёты на земле: Рымко сел, рулит, а помощник производит пробег и врезается в самолёт Рымко. Прилетевший зам. командующего Шевченко С., после выяснения обстоятельств, сказал:

- Рымко, бери отпуск, а после отпуска видно будет, что делать.

За время совместной работы в 58-м АП, а позже в 59-м (куда Рымко после отпуска был переведён замом), я убедился, что он не имеет серьёзного отношения к делу, человек поверхностный и любитель карьеры. При выпивке, всегда произносил тосты – «За успех». Сейчас живёт в Риге, купил две «Волги» (одну сыну Мише, другую – себе).

После переучивания 58-го АП, я был переведён для этой же цели в 59-й АП, в Корсаков (в начале зимы 1952 года). Здесь переучивание было проведено без аварий. В 1953 году, пользуясь прибывшей московской инспекцией по инженерной службе, я обратился к Главному инженеру ВВС Круглову с просьбой о переводе в Европейскую часть страны. Просьба была удовлетворена – предоставлена должность преподавателя в Ейском лётном училище.  Проработав преподавателем до марта 1957 года, я уволился по болезни в запас.

Иона Иванович Климин. март 1974 г.

Картина дня

наверх