Летом 1930 года Пучежский райисполком депутатов трудящихся и горсовет преподнесли крестьянам деревни Окулиха постановление областного совета депутатов трудящихся: «Пахотная полевая земля в количестве семидесяти восьми десятин от крестьян деревни Окулиха отходит с сего года и передаётся в ведение Пучежского городского совета для расширения города». И далее в постановлении было указано, что в замен отбираемой полевой земли крестьянам деревни Окулиха наделяется пахотная и усадебная земля в Илья-Высоковском сельсовете Пучежского района из фонда свободных, пустовавших земель. «А также они могут по своему желанию остаться на своих приусадебных участках-дворинах в Окулихе на правах городских жителей». Перед крестьянами деревни Окулиха предстал небывалый жизненный перелом. Приходится лишаться своей родной полевой пахотной земли, которую веками обрабатывали и удобряли наши деды и прадеды и лишаться своих родовых усадебных участков. Мои родители очень были расстроены. От них было слышно такое выражение: «Только жизнь-то подходящую нажили, землицы пахотной прибавилось, стало нам, за что держаться». На сходке крестьяне деревни Окулиха после долгих обсуждений этого вопроса решили выделить из крестьян представителей для тщательного обследования выделяемых им земель на территории Илья-Высоковского сельсовета. В продолжении двух недель такое обследование было сделано. В нём принимали участие А.В. Малков, Д.М.Катунцев и др. После этого на сходке представители доложили обществу крестьян деревни Окулиха обо всём им виденном и услышанном. О новых землях, об условиях жизни местных крестьян земледельцев ближайших деревень. Они рассказали, что нам предлагают такую землю, которая была заброшена, запущена. Земля истощена и родить ничего не будет. В эту землю много надо вкладывать навоза, чтобы снимать средний урожай зерновых хлебов. На это потребуется много времени, десятки лет, и была бы для этого скотина на дворе.
После долгих разговоров на сходке из крестьян деревни Окулиха никто не пожелал переселяться на новые земли. Все решили остаться в Окулихе, в своих родовых местах и быть городскими жителями. Руководители же местной власти советовали нашим окуловским крестьянам поехать на новые земли, мотивируя тем, что у нас будет коллективная обработка полевой земли, а общими силами легче будет удобрять и обрабатывать землю, но крестьяне отклонили их совет.
Деревня Окулиха превратилась в улицы города: Верхнюю Окулиху и Нижнюю Окулиху.
В 1931 году крестьяне деревни Окулиха собрали последний урожай ржи с южного речного поля, которое в прошлом году находилось под парами, и было обработано, подготовлено под озимый посев ржи. После уборки с речного поля последнего урожая и обмолота его на гумнах, а урожай выдался особенно щедрым, крестьяне деревни Окулиха завершили свою сельскохозяйственную деятельность складчиной – прощальным угощением. Для этого был накрыт стол на зелёной лужайке в первом нашем гумне, под открытым небом. Были разные закуски, приготовлен горячий чай со сладким, и стояли бутылки с вином и водкой. Крестьяне никак не могли себе представить, что они заканчивают свою трудовую деятельность, что настал конец их работе в родных полях, гумнах, на островах и лугах. Они больше не будут пахать свои полосы, заниматься на них жатвой золотистых нив, молотить на гумне снопы со спелыми тучными колосьями и есть мягкий вкусный хлеб из свойской муки. Крестьянам уже известно, что они лишены своей полевой земли. С 1931 года они больше не называются крестьянами деревни Окулиха. Не стало «Общества крестьян деревни Окулиха». Когда же они выпили по рюмочке вина, то между ними продолжался печальный, со вздохами разговор. Они были расстроены, беспокоились о том, как будут жить дальше, ведь в основном многие из них занимались только работой в полях, гумнах, ухаживали за скотиной и занимались другими домашними делами. Когда же они выпили ещё по рюмочке, то между ними начался шумный, более оживлённый разговор. Некоторые из них запели прощальные песни, а пожилые женщины прослезились. Этой же осенью бывшие крестьяне деревни Окулиха с полей и на гумнах сняли изгородь из жердей, которыми были перегорожены поля и гумна для сохранения посевов и трав от потравы. В гумнах начали разбирать овины, сараи, а на задворках хлебные амбары. Со своих дворов стали сбывать и уничтожать лошадей, коров, овец, а также сельскохозяйственный инвентарь.
Так были уничтожены наши кормилицы – родные поля, гумна, сараи, амбары и задворки – весёлое место молодёжи. На задворках мальчишки и девчонки, взрослые ребята и девушки весной и летом проводили свободное время. Здесь в воскресные и праздничные дни было многолюдно, шумно, слышны были звонкие голоса и смех. Кипела молодая радостная жизнь. И ничего не стало, всё нарушено.
Родные поля, отрада вы наша, как тяжело нам расставаться с вами! Ведь против нашего желания и без нашего согласия лишили нас этой землицы, отобрали её у нас. Нарушили поля, луга для другой, более важной цели, так поступила народная власть.
Веками эти поля пахали и боронили вдоль и поперёк на лошадушках игривых крестьяне деревни Окулиха. Поля у нас были длинные и широкие, по краям росли зелёные кустарники, они были обнесены изгородью из жердей с воротами широкими и скрипучими. Весной, как только оттает земля и немного затвердеет от тёплых лучей весеннего солнца, пахари в поле выезжали под благозвучное дыхание природы. Вокруг было слышно пение и гам птиц: грачей, скворцов, жаворонков и других пернатых, прилетевших на родину из тёплых стран. И свежесть воздуха, наносящего ветерком приятные запахи от набухших почек деревьев и кустарников, и первых весенних цветов – всё это признаки весеннего тепла. Подъедет пахарь к полосе, проверит упряжку на лошади, осмотрит плуг, всё ли к пахоте готово, затем, сняв головной убор, крестясь, первую борозду плугом пройдёт. С этого времени начинались весенние полевые работы. Органическим навозом землю удобряли и своим солёным потом её обливали. За мозолистые руки и пролитый пот щедро награждала их земля урожаями. Тучными колосьями ржи, овса, пшеницы и других культур. Заливные долины с травами высокими и сочными, с цветами душистыми и ярко-пёстрыми. В жаркое лето и в знойное жнитво под лучами палящего солнца и звонкие песни жаворонка сладок был отдых на межах высоких и снопах тяжёлых. Снопики сырые на полосе в бабки ставили, а золотистые сухие в гумно на лошадках вывозили под музыку скрипучих телег. 
Перед молотьбой снопы опять сушили в больших жарких овинах на деревянных колосниках, в подовинных ямах теплины большие разжигали и огонь пламенный часами поддерживали, сжигая сучковатые пни и дрова. В подовинных ямах ребятишки энергичные, но в то же время чумазые от копоти и дыма пекли картофель и тут же его горячим с солью съедали. После овинной сушки снопы расстилали на земляной твёрдой ладони и на лошади, запряжённой в зубчатую деревянную молотилку, их объезжали. Затем мощными ритмичными ударами в четыре или шесть ручных молотил-цепов совершали, под звонкое их жужжание, четыре, пять обходов во всю длину ладони и выбивали из снопов душистые, сухие, хлебные зёрна. С ладони солому от снопов убирали на длинных деревянных носилках и складывали в омёт. Потом деревянными граблями и берёзовыми мётлами на ладони зёрна очищали от чешуи, мякины и мелкой соломы. Широкой волокушей в ворох сгребали. Начисто же зёрнышки веяли от пыли лопатой на ветру. Затем в мешки их насыпали, и закрома ими наполняли. А хороший благополучный конец – делу венец.
