Так «окрестила» Лёню Ремнёва учитель русского языка и литературы Илья-Высоковской школы Л.В. Охотникова, бескорыстно занимающаяся пропагандой нашего творчества, да и не только нашего.
Да, Народных артистов до Леонида Яковлевича ни в Протасихе, ни в Пучеже не было. По армейской иерархии – это генерал, не меньше. Маршал – Народный СССР, но их теперь нет, а по сему – Народный России – высшее звание. И его надо заслужить, заслужить трудом и стало быть талантом.
- Талант – это труд, - неустанно доказывает себе и зрителю артист, актёр, ведущий актёр Горьковского ТЮЗа Леонид Яковлевич Ремнёв. Но, наверное, труда и таланта в этом деле мало. Надо иметь ещё и призвание. Откуда оно в этом простом, на первый взгляд, деревенском пареньке? Откуда корни этого призвания?
«Стать артистом», - мечта смазливых, самовлюблённых городских барышней, а тут в крестьянском пареньке – и такая тяга.
Всё просто – это от отца, Якова Ивановича Ремнёва, колхозного кладовщика и вместе с тем очень грамотного, начитанного и интеллигентного человека, в юности своей увлекающегося театром и искусством в целом. Он даже играл на сцене народного театра, имел прекрасную библиотеку, забавно, по трезвой плясал и танцевал на сельских гуляниях. Никогда не ругался матом. Единственное ругательство из его уст было: «Негодяи», - это так крестил он нас, деревенскую гашу, по недоразумению мявшую колхозные хлеба. Но никогда не заносился и на равных беседовал с нами юношеской поры. В соломенной шляпе, он стригся под бритву, с пальчиком у бодбородка, с ленинским прищуром, слушает, бывало, как я читаю ему стихи, по его просьбе, захохочет, сделает безобидное замечание и обязательно похвалит:
- Молодец, Олёха!
Надежда Ивановна, его супруга, не была, ни театралкой, ни «эстеткой». Была простой, скромной труженицей, бережной и аккуратной, всё успевающей, и в доме, и в огороде, и на дворе. Благодаря Богу и непьющему мужу, она до сих пор на ногах и в ясном уме, хотя ей перевалило за девяносто. К слову, феномен: Ивановская область, некогда напичканная ядерным оружием, в последнее время лидирует по количеству долгожителей за сто и девяносто лет.
Кроме Лёни в семье были (есть) старшая сестра Галина, проживающая в Москве, и младшая -Ирина – в Шуе. Простая, авторитетная и трудолюбивая семья. И, наверное, в ней, по большому счёту, исток таланта нашего уважаемого и любимого артиста.
Ничем особенным не отличался он и от нас, своих сверстников. Играл войной, катался на лыжах, гонял шайбу на деревенском пруду, и однажды даже тонул в нём, провалившись в прорубь. Как сейчас вижу: Лёня в ладно сшитом полушубочке торчит по пазушки в промоине и никак не выберется, но при этом не теряет спокойствия духа, не визжит и не ноет. Помогли, выбрался.
Со временем стал отличим: в футбол, ни с того ни с чего, начал вдруг играть, да так классно, словно кто тренировал его. А он, по-видимому, сам тренировался. У него в библиотеке была какая-то книжка-наставление по игре в футбол. А может быть проснулся талант. А талантливый человек – во всём талантлив.
Стал меньше балбесничать с нами. Выпьет и уйдёт, а мы гуляем до последнего. Купил гитару, стал бренчать что-то. Много читает. Учась в городе, не живёт в общаге, а снимает квартиру. И неожиданно удивляет не только нас земляков, свой класс, учителей, но и весь Пучеж: играет генерала в пьесе «Юность отцов» на сцене народного театра! Играет убедительно, живо, темпераментно!
Меняется внешне: ходит в школу в коричневом костюме. Если раньше косолапил, что особенно замечалось при игре в футбол, то сейчас нога – от бедра, спина – прямая, стрелки на брюках – юбки режут, изнутри намыливал и гладил. Баталовский профиль, волосы в зачёс. Профиль не баталовский, а, скорее, шаляпинский. Не хотелось бы Лёню сравнивать с Баталовым, хотя бы внешне, поскольку внутренне последний оказался с гнильцой. Кто читал его интервью юбилейное, тот меня поймёт, не буду вдаваться в подробности…
Шестидесятые годы! Расцвет государства! Мы, пацаны, поголовно мечтаем о карьере военного, а тут театр. Ну не серьёзно. А оказалось, куда серьёзнее. Прямо с выпускного, Лёня, ночью садится на пароход, плывёт в Горький и поступает в Театральное училище.
Но о том, что он настоящий артист, я узнал задолго до премьерного спектакля в Пучеже. Дело было так: какой-то праздник, по-летнему тепло, солнышко. Выпиваем у Лёни компанией «кумушки», т.е. браги, которая у тёти Нади получается лучше всех из деревни. Вываливаемся из избы под тополя. Лёня, заговорщеским тоном, отзывает меня и уводит, дружески положив руку на моё плечо, за колхозные склады. Другой рукой миролюбиво машет и что-то мурлычет. Потом неожиданно меняется в лице, когда зашли за амбары, вынимает из кармана какой-то пистолет и направляет на меня:
- Ты чего, подлец, меня продал! – и машет пистолетом перед моим лицом.
- Когда? Кому? – лепечу я и не узнаю Лёню. Тот в ударе. Я растерян и не на шутку напуган. Бабахнет спьяну и поминай как звали… Чувствую бледнею, ноги подкашиваются, вспоминается недавняя трагедия, когда в Пучеже был убит наш одногодок «Смит» - Толя Смирнов, оборонявшийся от нападающего откуда весть взятым пистолетом. Видимо, прочитав моё смятение в лице и убедив меня в настоящем перевоплощении, Лёня гомерически хохочет:
- Ну, что, Лексеюшко, перетрухал!
Наверное, Лёня почувствовал моё несерьёзное отношение к театральному делу и наказал меня, и переубедил, вполне профессионально.
Становление друга, как актёра, шло на моих глазах. Я часто, от нечего делать, ошивался в кулуарах театрального училища; на Ошарской, где снимал угол с однокурсниками Лёня. Участвовал в тёплых дружеских посиделках театральной братии, которые щедро делились со мной не только выпивкой, но и первой свалившейся на них славой.
Не помню уж названия фильма, снятого в Нижнем, но в массовках снимался почти весь Лёнин курс, в том числе и он сам. Так вот на премьерных показах актёры, тогдашние студенты, приглашались на встречи со зрителями, а вместе с ними таскался и я. Грешным дело, выдавал себя за актёра или, по крайне мере, мнил себя им, греясь в лучах чужой славы.
А как-то смотрю «Ликвидацию», смотрю на начальника милиции и чувствую: где-то видел этого человека, знакомый голос, глаза. Позвонил Лёне, он подтвердил мои догадки:
- Лексей, да это же мой однокурсник, Народный артист России Виктор Смирнов, даже есть фотография, где мы втроём: Виктор, ты и я. Он даже, как-то при встрече, спрашивал о тебе!
Тут, может быть, Лёня и прихвастнул. Хотелось бы верить и увидеть фото, которое Лёня обещал показать.
В театре Лёня познакомил меня со своей будущей женой – Валей Дидечко, статной, красивой с искрящимся взглядом девушкой. Точнее знакомство произошло ещё в театральном училище. Поженившись, ютились, как и все актёры, при театре на Грузинской, в «коммуне» - в коммунальных комнатёнках. Сейчас у Лёни прекрасные четырёхкомнатные апартаменты. Евроремонт, плазменные телевизоры, шикарная мебель и двери, всё, как говорится, по последнему слову техники. И в этом, в первую очередь, заслуга Валентины. Практицизм и деловые качества у неё не отнимешь. Она же эти качества талантливо взрастила и в супруге. Лёня пашет на трёх работах и как-то признался мне:
- Если бы не Валентина Ивановна – спился бы, наверное.
Спиться бы – не спился, Лёня характер имеет, а вот достиг ли бы тех высот, каких достиг – не знаю. Валя определённо подвигала его на творческие подвиги. В пятьдесят с небольшим, стать Народным России – надо, кроме таланта, иметь надежный тыл или, по крайне мере, устроенный, не отвлекающий по мелочам быт.
Валентина Ивановна подарила Яковлевичу двух прекрасных дочерей – Наталью и Анюту, одарённых и беспроблемных барышней, закончивших школу с золотыми медалями.
У Лёни не забалуешь: лето, отпуск – Протасиха. Дочки, ещё не медалистки, решают на скамеечке у дома, кажется, ещё под тополями, какую-то задачку из школьной программы.
- Над чем работаем? – спрашиваю я, направляясь к их отцу.
- Да вот, папа дал задачку, всё решили, а ответ не сходится.
- Ну-ка, посмотрим.
Беру искомое число за «икс», как учили ещё в восьмилетке, и как-то, на своё удивление, решаю правильно. Девчонки удивлены, чуточку сконфужены, а я-то знаю себе цену. Бывало, в восьмом классе решал быстрее Бори Сергеева, лучшего ученика нашего класса. И не потому, что я такой «орёл», а просто вот усвоил ход решения и до сих пор решаю через «икс». Тут, как-то, принёс задачку из чеховского рассказа «Репетитор» в пожарную часть, так многие из караула так и не решили – пришлось объяснять…
А от вышеупомянутого Бори Сергеева, ныне покойного, царствие небесное, читал письма к Лёне, написанные высоким «штилем», типа: «Милостивый государь, и т.д. и т.п.» По-видимому, и наш герой отвечал ему так же «высокопарно».
Лёня и сам, как будто из другой эпохи, воспитанный на русской классике: Тургеневе, Чехове, Лескове. Он и нас в своих спектаклях уносит в ту эпоху. Он играет, как отмечалось, в свойственной только ему манере, но с учётом великого опыта игры русских императорских театров.
Я был на просмотрах его веховых спектаклей: «Данко», «Пугачёв», Король Лир», где Лёня всегда играл с высочайшей самоотдачей, талантливо и безупречно, и с которых я всегда уходил вдохновенным, взволнованным в лучших своих чувствах. Чтобы не быть голословным, привожу один из репортажей с его спектакля, точнее фрагмент репортажа:
«… Шекспировский «Король Лир» - в главной роли мой друг, Леонид Ремнёв – он-то любезно и пригласил меня по контрамарке на свое детище. Постановка не его, но основной воз тянет, конечно, он. Все остальные, по способностям, стараются подпевать «солисту».
Лёня, как всегда, играет с огромной самоотдачей – энергия в нём заразительная. Темперамент – не унять. По сцене бегает, как заводной. И пот на нём не «игровой», а самый, что ни есть, настоящий, наработанный. Даже физические нагрузки велики: эти бесконечные телодвижения, да ещё с этой тяжеленной портьерой.
Кстати, впечатляющая сцена! Что-то вроде «Хлопуши» с Высоцким. Порой Лёха схож с Евтушенко феноменальной памятью, чтением, то громким, громовым голосом, то почти до шепота тихим. И в то же время он бесподобен и ни с кем не схож…
Роль разноплановая, меняющаяся на глазах. Вот он стоит красивый и статный в белом щегольском костюме, ещё без душевного надлома, с цветочком на губах. Этот бессловесный эпизодик, кстати, вызвал у меня непроизвольный хохоток. Так поразительно хороша и многозначительна эта сцена. Лёня комичен по-хорошему. Он - и трагик, и комик одновременно, разноплановый и большой актёр. Играет так, что остальных не замечаешь. Глыба!
И вот уже по ходу пьесы: больной, душевно сломленный старик. Походка, плечи – всё опущено. Какое перевоплощение – это всё на глазах публики и незаметно, в нужный момент, без фальши, без сбоев и срывов, на высочайшем уровне!»
Талант, который как водоворот завораживает и втягивает, точнее, притягивает к себе, заставляет тоже, если не творить, то мечтать и мыслить. Лёня, несомненно, большое влияние оказывал и на меня, и как человек, и как творческая личность. В часы «душевной непогоды», когда не писалось, он дожимал меня своим:
- Алёха, пиши! В тебе есть способность, дар, чего ты, в душу мать!
И я старался…
В гримёрной
Я сижу в твоей гримёрной,
За тобой в трюмо слежу:
Сколько силы неуёмной
В твоём лике нахожу.
Ты пришёл сырой со сцены,
Со щеки стираешь грим.
Ты себе, брат, знаешь цену.
Ты опять неотразим.
Говорим о том, об этом –
О театре – ни гу-гу.
Вновь толкаешь быть поэтом
Меня через «не могу».
Может я и небездарен,
Но талантлив ли – вопрос?
Не хитри со мною, парень,
До тебя я не дорос…
Ты – «Заслуженный», ты – мастер!
Тебя знает, ценит «свет».
Я – всё той же «серой масти» -
Незаслуженный поэт…
Но ты вновь своим примером,
Трудолюбием пленяя,
Наполняешь меня верой
В «перспективного» меня.
Что ж, спасибо за поддержку,
За участье, доброту.
Извини, - души издержку –
Болтовню и немоту…
Я гляжу в тебя с затылка:
«Как ты вымахал, старик!»
Есть в тебе святая жилка,
Коль таких верши достиг.
За одной сидели партой.
Как меня ты обскакал,
Как блестяще и азартно
Ларру Горького сыграл…
По затылку плешка пляшет,
Но ты статен и пригож
Как же ты на дядю Яшу
Замечательно похож.
Драгоценный мой, хороший,
Молвишь голосом глухим:
- Почитай ещё, Алёша,
Мне о родине стихи…
Стихотворение 1987 года, через девять лет Лёне исполнится 50! Это будет эпогеем его славы, когда вся культурная общественность города Нижнего будет отмечать его заслуги и юбилей. ТЮЗ гудел! Столы от стены до стены! Были там и школьные и деревенские друзья. Выпили за его здоровье, процветание и успехи. Слёзы не раз заливали мои глаза и не от выпитого, а от гордости и от радости за друга. Печалило одно, что на этом пиршестве духа и плоти не было родителей Лёни. Якова Ивановича уже не было в живых, а Надежда Ивановна не смогла приехать.
